— Да, конечно, — Оливье явно смутилась. — Что-то на счет вечеринки для Бет?
Я чуть не расхохоталась. Оливье была так узколоба — ее тревожил лишь сегодняшний день. Интересно как она отреагирует на мой вопрос?
— Скажи мне Оливье, что такое творится с Дрю? Он болен? Я имею ввиду психически.
— Кто тебе такое сказал, — пусть тон Оливье не очень изменился, но я поняла, что она занервничала.
Неужели я права? — испугалась я, а если так, тогда его болезнь многое сможет объяснить.
— Никто. Но он придумывает разный бред, постепенно начинает в него верить, и предъявляет мне странные претензии. А сегодня он сжал мою кисть до синяков, потому что я потребовала объяснений. Говорил какую-то ерунду про Гровера, будто бы будь Дрю таким, я бы выбрала его. Но я ему доходчиво объяснила, что люблю другого человека, к тому же давно уже объяснила.
Оливье грубо выругалась.
— Я тебе расскажу, но при условии, что никто ничего не узнает?
— Нет, никто не узнает, при условии, что Дрю оставит меня в покое, — жестко отрезала я. Мне не хотелось говорить Оливье, как меня пугает ее братец.
— Да, конечно, понимаю,… думаю, родители сделают с этим что-то, просто раньше он не был таким агрессивным… — Оливье пыталась увильнуть от ответа.
— Что с ним?! — я безжалостно прекратила ее попытки.
— Шизофрения, — устало отозвалась Оливье, после минутного молчания. — Дед тоже болел. Но у Дрю болезнь серьезнее, и, когда он перестает пить лекарства, вырывается наружу. Паранойя, связанная у него с тобою тоже из-за шизофрении. Он иначе интерпретирует твои слова и действия, чем ты.
— Разве шизофрения не лечиться? И почему он учиться с нами, разве это не опасно?
— Опасно, если не пить таблетки.
— Но ты сказала, что, таким как теперь, он становится, когда не пьет их. Значит, как раз теперь он опасен, я правильно поняла?
Снова минутная тишина.
— Не переживай, я тебе обещаю родители этим займутся.
— Знаешь Оливье, не думаю, что именно мне стоит переживать.
— Да, конечно, — сухо согласилась Оливье. И на этом мы распрощались.
И хотя я пообещала Оливье хранить их секрет, был один человек, с которым я просто обязана поделиться.
Калеб ждал меня, впрочем, как всегда, но нашему времяпровождению помешал нежданный гость. Только я зашла в его дом, и Калеб поцеловал меня, раздался звонок в дверь.
— Ты же слышал, что кто-то идет! — я обвиняюще ткнула его в бок, и поморщилась от неприятного ощущения, когда смещаются суставы. Он был намного крепче остальных парней.
Калеб улыбнулся беззаботной мальчишеской улыбкой и нарочито медленно пошел к двери, чтобы я успела юркнуть в гостиную. И следом за мной здесь появился он и Ева, причем настолько расстроенная, что даже не поинтересовалась, почему я в доме Калеба.
— Что случилось?
Я немало встревожилась, когда Ева упала на диван и разрыдалась. Минут пять прошло, прежде чем мы смогли получить вразумительный ответ.
— Лари, свинья!
Ничего удивительного, это я поняла еще в день нашего приезда с кемпинга, хорошо хоть она тогда послушала меня. Но стоило мне это почти четырех дней укоризненного молчания.
— Он что-то с тобой сделал?
Раньше мне не приходилось видеть Калеба таким собрано-холодным, и в то же время злым. Укол ревности на миг затуманил мой разум, но потом я заставила вспомнить себя, что они почти как брат и сестра, Калеб любит меня, а Ева — Грема.
Стоило подумать о Греме, как он появился в доме, радостно насвистывая и неся в руках пакеты еды, которую, как и предыдущую, придется съесть мне. Он быстро оценил ситуацию, и тоже вклинился в группу поддержки. Лучше бы он этого не делал. Увидев лицо, любимого ею человека, Ева разревелась пуще прежнего. Но у меня не было никаких доводов, чтобы удалить отсюда Грема, и я просто забрала Еву в ванну.
— Так что все-таки случилось? — я яростно умывала распухшее красное лицо Евы, и просто уже не могла ждать, когда икота и отдышка у нее пройдут.
— Он рассказывает обо мне всякую ерунду. Будто бы мы с ним спали!
Это еще не худшее, — подумала я, человек о котором говорили и более ужасные гадости, но не стала такого говорить вслух. В данный момент для нее худшим было как раз то, что произошло.
— После того, как узнали о моей беременности в той школе, я тоже узнала о таких толпах парней, с которыми спала, что мне пришлось бы с ними спать, начиная от детского садика, чтобы заполнить все ночи.
Ева нервно хихикнула, и я поняла, что меня ожидает еще минут пять истерики. И смех не худшее из того что я могла выбирать.
— Ну что будем делать? — осведомилась я, желая узнать, как Ева будет бороться с этим. — Можем попросить Калеба вырыть яму на заднем дворе, а потом похороним его живьем.
Ева сначала не поняла, шучу я или же говорю правду. Спустя миг она разразилась хохотом, и мне опять пришлось ее умывать. Пока она смеялась, я выглянула в коридор — там ожидал Калеб.
— Сделай крепкого, сладкого чаю, — скомандовала я, и он бросился выполнять. Мне не хотелось бы, чтобы он слушал все то, что я говорю Еве.
— Нет, похоронить заживо это слишком ужасно. Ни кому не пожелаю такой смерти, — содрогнулась Ева, когда ее самочувствие пришло в относительную норму.
Мы, неспеша, покинули ванну, и я повела ее на кухню, к тому времени Евой владела отстраненность и апатия — последствие истерики.
Калеб ждал на кухне. Злой, нервный, и глаза его темнели с каждой секундой. Мне стоило бы волноваться, будь это кто-то из моих родителей, но только не за Калеба — его выдержка была железной.
— Я же просил тебя еще тогда не связываться с ним, — ворчал Калеб, помогая мне усадить ее на стульчик. — Он скользкий, разве ты этого не видишь?
— Уже вижу, — тяжело вздохнула Ева, и большего мы так и не смогли от нее добиться.
Она выпила чай, и так и не спросив, что здесь делаю я, засобиралась домой.
— Разве ты ее такой отпустишь? — Грем вышел на шум, в холл. Его брови хмурились точь в точь как у Калеба. Серебристые глаза по-доброму смотрели на Еву. Хорошо, что она этого не видела — это было не то чувство, что она ожидала от Грема. Кому как не мне это знать.
Мы как раз пытались отговорить Еву идти самой, и предлагали отвезти, но она наотрез отказывалась.
— Никаких отговорок, — воспротивился ее словам Грем. Отставив книжку, что держал в руках, он схватил свою куртку и ключи от машины Калеба. Когда Ева поняла, что везти ее домой будет Грем, протесты прекратились. Увидев удивленно изогнутую бровь Калеба, я тихо прошептала ему:
— Путь уедут, я тебе объясню.
Грем нахмурился, услышав мои слова, но я знала, что воспримет он их иначе. Подумает, я захочу рассказать, от чего плакала Ева. Ах, эти наивные мужчины.
Когда со двора отъехал синий джип, Калеб в насмешливом жесте притянул меня ближе и обнял.
— Думал никогда не смогу тебя уже обнять.
Пару минут мы так постояли, но стоило вернуться к представшей картине.
— Что это было? Ева не хотела ехать с нами, а когда предложил Грем — согласилась.
— И какие у тебя предположения? — усмехнулась я. Калеб был мастером по догадкам, так пусть разгадает и это.
— Еве нравиться Грем?
— Можно подумать раньше ты такого не замечал? — парировала я.
