скупщиком «горячих» денег. Хауптман был его приятелем, возможно, даже его сообщником в контрабанде пушнины и наркотиков – возможно. Но к похищению или вымогательству он отношения не имел.
– Значит, Фиш был всего лишь скупщиком «горячих» денег, который купил меченые купюры?
– Нет, у меня совершенно иное мнение о нем. Я думаю, он играл гораздо большую роль во всем этом деле. По-видимому, Фиш сам участвовал в вымогательстве, а возможно, и в похищении. Он и еще двое слуг Линдберга, включая даму, которая предположительно покончила с собой, принадлежали к спиритуалистской церкви, расположенной напротив дома, где жил Фиш.
Последовало молчание.
Потом Нитти сказал:
– Не представляю, как Капоне смог втянуть в это дело Лусиано, Мэддена, Костелло или кого-то из парней с Восточного побережья – все они очень умны. Датчанин Шульц – другое дело. Если этот маленький Фиш единственный человек, которого можно связать с особами, которые нас интересуют...
– Не единственный. Есть еще парень по имени Уэндел.
– Уэндел?
– Адвокат, лишенный права адвокатской практики. Получокнутый жулик, который несколько лет назад пытался надуть Капоне.
– Пол Уэндел.
У меня мурашки побежали по телу: Нитти знал этого человека.
– Да, он. Говорят, правда, это еще не подтверждено, что Уэндел обращался к Капоне с планом совершения этого похищения. В настоящее время несколько провинциальных копов держат Уэндела под замком в захолустье и, словно глупые дети, выжимают из него ничего не стоящие признания.
Голос его стал настойчивым, хотя непонятно было, обрадовала, рассердила или обеспокоила его моя новость.
– Это может иметь последствия для Капоне? Или для Официанта?
– Имя Рикки еще не упоминалось. Уэндел и несравненный Гастон Минз, с которым я тоже разговаривал, плохие свидетели. Оба жулики и неисправимые лгуны: никто толком не знает, когда они лгут, а когда говорят правду. Кстати, оба они сейчас находятся в психушке, точнее в двух разных психушках.
– Их показания ничего не будут стоить?
– Да, если только их никто не проверит и не найдет более серьезных свидетелей. А времени для этого слишком мало: вы знаете, что через пару недель Хауптман сядет на электрический стул. Насколько хорошо вы знаете Гастона Минза?
– Знаю – и все.
– Мне кажется, что вербовка Уэндела и Минза, какими бы ненадежными они ни были, могла быть гениальным ходом с чьей-то стороны, например, со стороны Капоне или Рикки.
– Что вы хотите этим сказать, черт возьми?
– А то, что даже такие психи, как Уэндел и Минз, знают, что нельзя предавать Капоне или Рикку. Минз очень дорожит своей шкурой, а Уэндел уже встречался с Капоне и знает, что с ним шутки плохи. В то же время они являются продувными бестиями со связями в преступном мире и других местах. Дерзости в них обоих больше, чем здравого смысла. То есть они могли выполнить эту работу. Но давайте представим, что это похищение провалилось. Капоне и Рикка должны были понимать, что такое дело является в лучшем случае рискованным, что неудача может иметь для них самые неприятные последствия.
– Я бы не доверил этим сумасбродам, Уэнделу и Минзу, даже чистить свой туалет.
– В этом-то вся и прелесть, Фрэнк. Даже если Минз или Уэндел начали бы говорить и имели бы глупость указать на Капоне и Рикку, кто бы им поверил? С их репутацией, с их эксцентричностью они являются идеальными мальчиками для битья. Всю вину просто свалили бы на них.
Наступило молчание; я не мешал ему думать. Потом он сказал:
– Ну и что будет дальше?
– Я сейчас занимаюсь тем, что пытаюсь оправдать Хауптмана. Губернатор Хоффман платит мне за это. Я уже много чего обнаружил, но не уверен, что смогу извлечь из этих сведений какую-нибудь пользу.
– Вы считаете, эти сведения не приведут копов в Чикаго? Вы считаете, они не опасны для Команды?
– Нет. Во всяком случае, пока нет, – самое страшное было то, что я не знал, хотел Нитти этого или нет.
– О'кей, – сказал Нитти. – О'кей. Благодарю, что позвонили, Нейт. Вы правильно сделали.
Послышался щелчок – он положил трубку. Я положил трубку.
– С кем ты разговаривал, Нейт?
Я повернулся на стуле и увидел Эвелин, стоящую в двери кабинета. Я не знал, сколько времени она там стояла. Она казалась немного смущенной. На ней были широкие черные брюки и черный кашемировый свитер, украшенный жемчужинами; она выглядела модной, изящной и чуть уставшей. У нее тоже был трудный день.
Я встал, с улыбкой подошел к ней, положил руки на ее крошечную талию.
– С одним своим знакомым из Чикаго, – сказал я. – Мы обменялись с ним мнениями по одному вопросу.
– О, – произнесла она с некоторым беспокойством. Потом на лице ее появилась девчоночья улыбка. – Нейт, у меня есть потрясающая новость. Моя поездка в Нью-Хейвен увенчалась успехом!
– Что? – я почти забыл, чем она занималась до сегодняшнего дня: проверяла информацию, которую дал Эдгар Кейси во время своего сеанса. Молодец, ничего не скажешь.
– Ты будешь мной доволен. Я даже не хочу освежаться. Пойдем в другую комнату и поговорим.
В темной гостиной снова ярко горел камин; она подвела меня к нему, опустилась и, будто кошка, свернулась на восточном ковре, купаясь в тепле камина, окрасившего ее сочным оранжевым цветом. Стоя над ней, я предложил принести нам выпить со стоящей неподалеку тележки со спиртным; она согласилась и попросила шампанского (чтобы отпраздновать успех), с загадочной улыбкой глядя на огонь, похожая одновременно на искушенную даму с обложки журнала «Вог» и девочку-скаута.
Она маленькими глотками пила вино, а я, приняв возле нее индийскую позу, пил коктейль «Бекарди».
Она начала издалека:
– Как ты провел этот день?
Я еще раньше решил не рассказывать ей о пленении Уэндела – это только расстроило бы ее. Я ограничился тем, что изложил ей рассказ Паркера о своем подозреваемом, и больше ничего рассказывать не стал.
– Ты думаешь, этот Уэндел мог свершить это похищение или как-то участвовать в нем? – спросила она.
– Возможно. Но этим вопросом занимается Паркер. Мы должны двигаться в другом направлении. А теперь, Эвелин, я знаю, тебе не терпится рассказать мне о том, что ты обнаружила. А мне до смерти, – солгал я, – хочется тебя выслушать.
Она приподнялась и заняла более серьезную позу.
– В своих записях, Нейт, ты отметил, что Эдгар Кейси говорил о доме в восточной части Нью-Хейвена. В районе Кордова, как он сказал.
– Но там нет Кордовы.
Она улыбнулась; глаза ее засверкали, как шампанское в ее бокале.
– Но зато там есть район Довер. Требуется некоторое толкование, помнишь? Человек в трансе произносит слова нечетко; в конце концов, он собирает информацию, рассеянную в космосе.
– Согласен, – сказал я. На меня произвела некоторое впечатление ее идея относительно Кордовы- Довера, но нельзя сказать, что я был от нее в восторге.
– Мы с Гарбони, – сказала она, – смогли найти плотно застроенный заводской район в восточной части Нью-Хейвена. Мы остановились там возле бензоколонки и поинтересовались, где находится район под названием Кордова. Нам сказали, что за рекой Куиннипэк есть район, называющийся Довером.
– О'кей, – сказал я.
– Затем я спросила работника, слышал ли он об улице Адамс-стрит. Кейси сказал, что по этой улице можно выйти на Шартен-стрит.
