нога, то голова, то весь он исчезал в волнах и, наконец, совсем скрылся из глаз.
Пиноккио прибивает волнами к «Острову Трудолюбия»
Пиноккио, не теряя надежды спасти папу Карло, плыл всю ночь. Ох, какая это была страшная ночь! Буря, дождь, гром, молнии так и разрывали небо. Только к утру вдали показалась узкая полоска земли, — островок среди бушующих волн. Последним усилием Пиноккио поплыл туда, но буря бросала его из стороны в сторону, как щепку. Наконец, после долгой борьбы его подхватила огромная волна и выбросила прямо на песок. У Пиноккио бока затрещали от удара. Но, все же, он пополз по песку подальше от волн, сел и чихнул раз сто подряд, — еще бы, столько воды наглотался.
Небо понемногу прояснилось, выглянуло солнце, и море успокоилось. Пиноккио разложил на камешках одежду и стал вглядываться вдаль, не видно ли лодочки. Но на сверкающей воде белыми точками маячили только далекие рыбачьи паруса.
«Хоть бы узнать, как называется этот остров, и живут ли тут люди, подобрее тех, что вешают мальчиков на сучках?» — подумал Пиноккио. Но кругом не было ни души.
Пиноккио стало так грустно, что он чуть не расплакался. Но в эту минуту вдоль берега, высунув из воды голову, проплывала по своим делам огромнейшая Рыба.
Не зная, как звать ее по имени, Пиноккио закричал:
— Послушайте, Рыба, позвольте сказать вам два слова!
— Говори, я послушаю, — ласкою ответила Рыба.
В сущности говоря, это была не рыба, а очень любезный дельфин; — таких днем с огнем поискать по всем морям земного шара.
— Где бы тут можно было поесть, чтобы тебя самого не съели при этом?
— Да вон там, недалеко!
— А куда мне нужно идти?
— Иди прямо, как твой нос торчит, тогда не заблудишься.
— Благодарю вас, но еще скажите мне: — не попадалась ли вам маленькая лодочка? Вы, ведь, плаваете день и ночь по морям.
— А кто в ней был?
— Папа Карло.
— Ну, дружок, этой ночью она, наверно, нырнула на дно вместе с твоим папой Карло! Его, конечно, проглотила акула, которая уже несколько дней шныряет тут по близости.
— Это очень большая акула? — спросил Пиноккио, замирая от ужаса.
— Да, не маленькая! — ответил дельфин, поводя носом. Приблизительно — величиной с пятиэтажный дом, а рот у нее такой широкий, что в него свободно войдет поезд с паровозом.
— Ой, ой, ой! — завопил в ужасе Пиноккио. Прощайте, Дельфин, благодарю вас!
И он бросился бежать, оглядываясь, не гонится ли за ним акула с пятиэтажный дом. Бежал он без отдыху с полчаса и увидел, наконец, невдалеке деревню, которая называлась «Убежище Пчел- Работниц».
В этой деревне все куда-то бежали, спешили, как на пожар, все были чем-то озабочены.
«Да, — подумал Пиноккио, — тут люди работают день и ночь, это место не для меня!..»
А есть ему хотелось все больше и больше, — ужасно.
Как быть? Оставалось либо наняться в рабочие, либо просить милостыню. Пиноккио стоял и размышлял, как ему поступить; в это время мимо него, пыхтя от натуги, какой-то человек вез тяжелую тележку с углем.
— Дайте мне, пожалуйста, один сольдо, я умираю с голоду! — сказал Пиноккио, и, конечно, покраснел бы, если бы щеки у него были не деревянные.
— Я тебе дам не один сольдо, а четыре, — сказал человек, — а ты мне помоги довезти тележку до дому.
— Удивляюсь, — обиженно ответил Пиноккио, — за осла что ли вы меня принимаете?
— Вот и прекрасно! — ответил человек, везущий уголь. — Если ты умираешь с голоду, а работать не хочешь, поди тогда нарежь ломтиками твою спесь и кушай ее на здоровье!
Немного погодя, на дороге показался каменщик с огромным мешком известки за спиной.
— Подайте милостыньку бедному мальчику, умирающему с голоду! — запел Пиноккио.
— С удовольствием, мальчик! Я тебе дам пять сольдо, а ты понеси немножко мой мешок.
— Но он очень тяжелый. Я вовсе не собираюсь умереть с натуги.
— Эгэ, — сказал каменщик, — посторонись-ка с дороги!
И он ушел.
Наконец, на дороге показалась девушка. Плечи ее оттягивало коромысло с двумя ведрами, полными воды.
— Дайте напиться! — чуть слышным голосом попросил Пиноккио.
— Пей, голубчик! — сказала девушка, ставя ведра на землю.
Пиноккио пил с жадностью, напился, и сказал совсем тихо:
— Поесть бы, живот подвело.
Добрая девушка сказала:
— Помоги-ка мне донести ведра, за это отрежу тебе большой кусок хлеба.
Пиноккио посмотрел на ведра и не сказал ни да, ни нет.
— Дам еще тебе тарелку гороху со свиной кожей…
Пиноккио опять посмотрел на ведра и промолчал.
— Дам… еще сладкую ватрушку.
Тут Пиноккио не выдержал:
— Дайте-ка ведро. Работать, так работать.
Принеся ведра, Пиноккио сел за стол. Девушка дала ему хлеба, тарелку гороху со свиными шкварками и ватрушку. Пиноккио ел, — за ушами трещало. Наевшись, он обернулся к девушке, чтобы поблагодарить ее, — да так и остался с разинутым ртом и вытаращенными глазами.
— Вы похожи… вы очень похожи… — бормотал он, — у Волшебницы был такой же голос… может быть, у вас тоже голубые волосы. Скажите! Это вы, это вы — моя добрая Волшебница?
Пиноккио поступает в школу
— Ну уж ладно, — сказала девушка, — если ты меня узнал, скрываться не стану: — я Волшебница, я — девочка с голубыми волосами…
— Значит вы тогда притворились, что умерли?
— Может быть притворилась, а, может быть, и не притворилась.
Пиноккио скакал от радости, целовал в румяные щеки добрую Волшебницу, потом, вдруг, спросил:
— Послушайте, ведь, совсем недавно вы были маленькой девочкой, как же вы могли так скоро выроста…
— На то я и Волшебница.
— Я тоже хочу, как можно скорее, стать взрослым.
— Ну, нет, — сказала Волшебница, — выроста ты не можешь, потому что ты деревянный…
— Но я вовсе не хочу навсегда оставаться деревянным Петрушкой, — в отчаянии запрыгал Пиноккио, — я хочу стать настоящим мальчиком.
— Ну, это не так-то легко.