— Хорошо, только смотри, не заблудись в лесу.
Пиноккио побежал. Около дуба, где его давеча повесили на сучке, он приостановился: — где то совсем близко послышались знакомые голоса.
— Пиноккио! Какими судьбами? — воскликнула Лиса, выбегая из-за кустов и обнимая старого дуга.
— Пиноккио, дружище, — повторил за ней Кот, протягивая ему лапу, — какими судьбами?
Пиноккио рассказал им о нападении разбойников. Лиса и Кот сочувственно покачивали головами. Во время разговора Пиноккио заметил, что у Кота здорово укушена передняя лапа, будто бы человеческими зубами.
— Это тебя кто? — спросил он Кота.
Кот замялся, а Лиса поспешно сказала:
— Так, в лесу, знаете ли, встретили мы одного волка… Голодный, конечно… нам и самим есть нечего… ну, дали ему последнее, что было. А он, даже рассказывать неприятно, — хотел нас обоих съесть… вот Коту лапу отгрыз… Ну, бог его простит.
Рассказав это, Лиса и Кот прослезились.
Затем спросили Пиноккио, что он тут, в лесу, делает.
— Жду папу Карло. Он должен придти сюда с минуты на минуту.
— А где твои золотые?
— В кармане все четыре, пятый я заплатил за ужин в харчевне.
— Ах, ах, подумать только… — сказала Лиса, — ведь, у тебя завтра было бы их две с половиной тысячи. Почему ты не хочешь их посеять на «Поле Чудес»?
— Сейчас нельзя. Я пойду туда в другой раз, мне некогда.
— Но тогда будет поздно, дружок!
— Почему?
— Потому что это «Поле Чудес» купил один крестьянин, и с завтрашнего дня он никому там не позволит сеять.
— А далеко оно отсюда?
— Версты две, не больше. Пойдем с нами! Ты посеешь золотые, подождешь полчасика и соберешь их целые пригоршни, вернешься к отцу с набитыми карманами.
Пиноккио опять пришли на память советы Говорящего Сверчка, но он был чрезвычайно легкомысленный мальчишка и думал недолго, кивнул головой.
— Идем!
Лиса, Кот и Пиноккио отправились на «Поле Чудес». Шли, шли, шли, наконец, увидали какие-то домишки.
— Как называется этот город? — спросил Пиноккио.
— «Лови Дураков», — ответила Лиса.
По узеньким улицам, зевая от голода, бродили паршивые собаки на иссохших, как палки, лапах, овцы без шерсти дрожали от холода, общипанные куры выпрашивали — Христа ради — хоть зернышко на пропитанье, худые бабочки сидели на кочках, — бесхвостые индюки от стыда прятались по подворотням, голые фазаны горько оплакивали выщипанные перышки. А мимо всех этих бедняков и калек разъезжали в роскошных экипажах сороки-воровки, хитрые лисицы и другие прохвосты.
— А где же «Поле Чудес»? — спросил Пиноккио.
— Сейчас, сейчас, еще два шага.
Они прошли через странный город и очутились в поле, как две капля воды похожем на обыкновенные деревенские поля.
— Вот оно! — сказала Лиса. — Теперь вырой ямку и положи золотые.
Пиноккио вырыл ямку, положил на дно ее золотые, сверху забросал землей и досыпал солью.
— Теперь поди на речку, зачерпни) два ведра воды и полей посев, а я посторожу.
У Пиноккио не было ведра. Он зачерпнул воды в башмаки, полил ямку и спросил Лису:
— А теперь что?
— Ничего, — сказала Лиса. — Теперь мы пойдем по делам, а ты погуляй в городе и приходи сюда через полчаса. Дерево вырастет и на ветках будут висеть золотые монеты. Собирай, да клади в карман.
Пиноккио не знал, как благодарить добрых друзей.
У Пиноккио крадут золотые монеты
Пиноккио пошел бродить по городу, скука, грязище.
«Эх скорее бы полчаса прошло! А что, — думал он, — а что, если вместо двух с половиной тысяч, да там их будет целых пять? А если десять?… А вдруг сто?… Тогда куплю дворец, целый полк деревянных солдатиков, будет у меня полная кладовая пирогов, тортов со сливками… Тысяча пудов шоколаду»…
Он не вытерпел и побежал обратно. Вот, наконец, и поле… Но что-то не видно никакого дерева…
Пиноккио подошел к тому месту, где вырыл ямку, — как есть ничего нет. Задумался Пиноккио, поскреб в затылке. Стоял как дурак, и вдруг услыхал — неподалеку кто-то насмешливо смеется. Пиноккио поднял голову. На ветке дуба сидел огромный бесхвостый общипанный попугай и хохотал, как сумасшедший.
— Чего ты смеешься, дурак! — рассердился Пиноккио.
— Смешно, потому что я чешусь и сам себя щекочу под крыльями…
Пиноккио ничего не ответил нахалу, пошел к речке, зачерпнул в башмаки воды и полил землю над ямой. А попугай так и покатывался со смеху.
— Невежа! Чего скалишь зубы?
— Смеюсь над дураками, которых так легко провести за нос!
— Надо мной смеешься?
— Над тобой, конечно! Наконец-то ты угадал! Ну где же это видано, чтобы деньги сажали, точно фасоль или тыкву! Я тоже однажды поверил такому вранью, и, видишь, поплатился почти всеми моими перышками.
— Что ты, дурак несчастный, болтаешь, — сказал Пиноккио, — холодея от страха.
— Ха-ха-ха, Пиноккио, — покатывался попугай, — пока ты был в городе, Лиса с Котом вырыли твои денежки и удрали со всех ног.
Все еще не веря, Пиноккио бросился разрывать ямку. Рыл, рыл, вырыл огромную яму, — а золотые ау, — как сквозь землю провалились.
Что есть духу побежал Пиноккио в город, прямо в суд с жалобой на грабителей. Судьей в городе «Лови Дураков» была огромная обезьяна из породы горилл, — старая, злющая обезьяна с длинной седой бородой, в золотых очках без стекол. Носила она их для важности.
Пиноккио рассказал все, как было, от начала до конца. Обезьяна выслушала его милостиво и даже казалась растроганной его бедствиями, и, когда Пиноккио кончил, протянула ему лапу и позвонила в колокольчик.
На зов сейчас же вошли на задних лапах два бульдога, одетые солдатами, и, взяв под козырек, вытянулись в струну. Судья показал им пальцем на Пиноккио и сказал:
— У этого дурака украли четыре золотые монеты. Отведите-ка его в тюрьму.
Пиноккио умолял отпустить его. Он даже не понимал, за что его осудили, кричал, рвался из рук у солдат, но все было напрасно. Ему заткнули рот и потащили, как поросенка.
Четыре месяца, четыре долгих, как годы, месяца, без всякой вины просидел Пиноккио в тюрьме. Может быть, сидел бы он и гораздо дольше, если бы не счастливый случай: в этой стране случилась
