— Чем вреднее, тем лучше, — отозвался Пастер, поднимая крышку своего портативного компьютера. — Легко защищать давно прирученное полезное животное, например корову, а вот оправдать это… предвкушаю жестокую схватку.
— Обидно потерпеть поражение в сталь раннем возрасте.
Кронски выпятил нижнюю губу в притворном сочувствии.
Пастер забарабанил пальцами по трибуне.
— Мне всегда нравился ваш стиль, доктор. Ваша преданность идеалам экстинкционистов. Много лет я следил за вашей деятельностью, честно говоря, с детства, когда жил в Дублине. Но потом мне начало казаться, что общество как будто сбилось с истинного пути. И не только я придерживаюсь подобного мнения.
Кронски заскрежетал зубами. Вот оно что. Открытый вызов ему как руководителю.
— Следите за своими словами, Пастер. Вы ступили на опасную почву.
Молодой человек разглядывал пол между носками своих туфель.
— Намекаете, что я рискую упокоиться вместе с рыбами? Хотите меня убить, доктор? Испугались мальчишки? Вашему авторитету это вряд ли на пользу.
«Он прав, — кипя от злости, подумал Кронски. — Прикончить его нельзя, но я должен одержать победу на суде».
Доктор заставил себя улыбнуться.
— Я не убиваю людей, только животных. Одно из них сидит сейчас в клетке.
Многие сторонники Кронски захлопали в ладоши, но другие ничем не выразили поддержки.
«Зря я перебрался сюда, — вдруг понял Кронски. — Слишком глухое место. Даже личному самолету приземлиться негде. Следующую конференцию нужно провести в Европе. Объявлю об этом, как только уничтожу этого щенка».
— Позвольте объяснить вам правила, — продолжил Кронски.
«Объяснение правил позволяет мне выступать с позиции силы, обеспечивает психологическое преимущество», — добавил он про себя.
— В этом нет необходимости, — быстро отверг его предложение Пастер. — Я изучил несколько стенограмм. Обвинитель приводит свои доводы, защитник излагает свои. Несколько минут оживленного спора, и каждый столик голосует. Все просто. Может быть, приступим, доктор? Никто из присутствующих здесь не хочет терять время.
«Молодой, но умный. Сразу же попытался завоевать благосклонность жюри. Не имеет значения. Я знаю этих людей. Они никогда не оправдают зверя, каким бы красивым он ни был».
— Хорошо. Приступим. — Он выбрал нужный документ.
Свое напутственное слово присяжным Кронски знал наизусть, но приятно было иметь документ под рукой.
— Говорят, экстинкционисты ненавидят животных, — начал Кронски. — Но это не так. Мы не испытываем ненависти к бедным глупым животным, скорее, мы любим людей. Мы любим людей и делаем все от нас зависящее, чтобы люди как раса сохранились на этой земле как можно дольше. Ресурсы нашей планеты ограничены, и, на мой взгляд, нам следует сохранить их для себя. Почему люди должны голодать, когда тупые скоты жиреют? Почему люди должны замерзать, когда звери наслаждаются теплом благодаря своим пушистым шкурам?
Малахи Пастер издал звук, одновременно похожий на кашель и смех.
— Довольно, доктор Кронски, я читал много вариаций на тему этой речи. Судя по всему, каждый год вы используете одни и те же примитивные и заезженные доводы. Может быть, сегодня сосредоточимся на подлежащем суду существе?
Волна ехидных смешков прокатилась по залу, и Кронски едва не вышел из себя. Судя по всему, схватка действительно предстоит нелегкая. Ладно, посмотрим.
— Просто поразительно, мой мальчик. Я собирался пощадить тебя, но теперь церемониться не стану.
— Мы рады это слышать.
«Мы? Мы? Пастер склоняет экстинкционистов на свою сторону, а они даже не подозревают об этом».
Кронски собрал все свое обаяние до последней капли, вспомнил молодость, когда он проводил долгие летние дни, наблюдая, как его отец — проповедник собирал толпы верующих в своей брезентовой палатке.
Здоровяк высоко поднял руки, растопырив пальцы до предельного напряжения сухожилий.
— Братья, мы не для этого здесь собрались! — взревел он. — Не для этого мы проделали столь долгий путь. Вот чем должны заниматься экстинкционисты. — Кронски показал пальцем на Элфи. — Очищать планету от подобных тварей.
Доктор бросил взгляд на Пастера, который, как могло показаться, подперев голову ладонями, погрузился в свои мысли. Стандартное поведение защитника.
— Перед нами — новый вид, друзья. Опасный вид. Это существо может становиться невидимым, может гипнотизировать словами. Оно было вооружено.
И Кронски, под одобрительные крики толпы, извлек из кармана «Нейтрино».
— Кто-нибудь из нас хочет, чтобы в будущем на нас оказалось направлено подобное оружие? Хотим мы этого? Совершенно понятно, что ответ — нет. Я не собираюсь убеждать вас в том, что перед нами — последний представитель этого вида. Я почти уверен в том, что нас окружают тысячи подобных фей, пришельцев, называйте их как угодно. Но значит ли это, что мы должны пасть перед ними ниц и отпустить? Я отвечаю «нет». Я хочу с самого начала ясно обозначить нашу позицию. Казним это существо — и остальные поймут серьезность наших намерений. Правительства во всем мире презирают нас, но буквально завтра они постучатся в нашу дверь в поисках наставлений. — А теперь эффектный финал. — Мы — экстинкционисты, и наше время настало!
Речь имела успех, и по залу прокатились аплодисменты, но они, казалось, не смогли вывести Пастера из состояния задумчивости.
Кронски в ответ на аплодисменты по-боксерски покрутил плечами и кивнул на противоположную трибуну.
— Ваше слово, мой мальчик.
Пастер выпрямился и откашлялся…
…Артемис выпрямился и откашлялся. Подбородок под приклеенной бородой ужасно зудел, но он подавил в себе желание почесаться. Будь процесс справедливым, он разбил бы доводы Кронски буквально за пять секунд, но это судилище вряд следовало считать справедливым или даже здравым. В нем участвовали кровожадные пресыщенные миллиардеры, заплатившие изрядную сумму за незаконное удовольствие. Право на убийство для них являлось лишь очередной услугой, которую можно получить за деньги. Обращаться с подобной толпой следовало крайне осторожно. Манипулировать ирландец умел. В первую очередь следовало доказать, что он — один из них.
— Когда я был маленьким, на зиму наша семья переезжала в Южную Африку, и дед часто рассказывал мне о тех временах, когда люди правильно относились к животным. «Убивали, когда нам требовалось, — говорил он мне. — Когда это было необходимо для достижения определенной цели». Так некогда поступали и экстинкционисты. Виды не становились охраняемыми, если люди не получали выгоду от их выживания. Мы убивали, когда нам это было выгодно. Если животное потребляло ресурсы планеты, но не вносило свой вклад в обеспечение нашего здоровья, безопасности или благополучия, мы его уничтожали. Все просто. За подобные идеалы стоило бороться. Стоило убивать. Но это… — Артемис показал на яму у своих ног и запертую в клетке Элфи. — Это цирк. Это оскорбление памяти наших предков, которые пожертвовали своим временем и золотом ради дела экстинкционистов.
Артемис старался поддерживать зрительный контакт с как можно большим числом собравшихся, встречаясь глазами с каждым.
— Нам представляется возможность многое узнать у этого существа. Ради наших предшественников мы обязаны выяснить, может ли оно пополнить нашу казну. Если это действительно волшебное существо,
