дотягиваем до Станички семь километров. Грузовой контейнер пойдет первым…
В грузовом отсеке замигала красная лампочка.
Штурман потянул на себя и распахнул выходной люк, потом посмотрел на циферблат ручных часов и поднял руку вверх.
— Давай, капитан! Ныряйте вслед за контейнером. Ни пуха, ни пера и мягкой посадки! — Это он уже прокричал вслед оставившему самолет последним командиру разведгруппы.
Летчик по несколько крутоватой траектории стал разворачиваться на обратный курс.
Паря на парашюте, чувствуя быстро приближающую землю, Черемушкин через появившееся в тумане окно вдруг заметил, как снизу ползут какие-то не понятные ему лучики электрического света. Было очень похоже, что там парами, на определенном расстоянии друг от друга, бредут маленькие человечки, держа на вытянутых вперед руках горящие свечи или тускло испускающие свет электрические фонарики.
«Господи! — вздрогнув, подумал он. — Да это же по дороге следует вражеская автоколонна! Правда, небольшая… Но откуда она взялась? Почему она появилась именно в этот час? Судя по карте, в этом районе только одна автомагистраль: Станичка — Кобылино. Неужели летчики неправильно вычислили точку приземления? Вот тебе, матушка, и Юрьев день!»
А разведгруппа через несколько минут неминуемо должна была приземлиться — прямо на эти огоньки…
Черемушкин услышал слитный треск автоматных очередей и увидел резво вспыхивающие по пути следования колонны яркие костры. Сразу понял: ребята опускают вниз гранаты Ф-1. Прежде чем приземлиться, он успел заметить, как большой грузовой контейнер с маху врезался в кабину зачехленного брезентом грузовика, бритвой срезая все, что находилось в кузове вместе, а там плотными рядами сидели немецкие солдаты.
Сержанта Игоря Мудрого, как заправского акробата, занесло в центр платформы грузовика, замыкающего колонну, груженного до высоты бортов продолговатыми, крашенными в защитный цвет ящиками. В этой непонятной ситуации, полностью накрытый парашютной тканью он откуда-то снизу, из темноты, получил в пах обжигающий, немилосердный удар.
— Ах, мать твоя кобыла!.. — протяжно и несуразно взвыл от боли разведчик и, не размахиваясь, а так, тычком, пальцами, собранными в кулак, изо всех сил двинул во что-то мягкое, как понял потом — в живот немецкого солдата, забыв про финский нож, висевший в ножнах на поясе.
— Свинья! Русская собака! — злобно отозвался рослый гитлеровец, стараясь вырваться из цепких рук Игоря Мудрого.
— Ну, получи, смешная стерва, еще разок! — успев освободиться от связывающего движения парашюта, прорычал Мудрый. — Вот тебе за собаку! — И наотмашь врезал тому в чувствительное место, куда сам только что получил удар. Немец свалился за борт автомобиля.
Автоматные и пистолетные выстрелы, взрывы ручных гранат неожиданно одновременно, словно по команде, прекратились повсеместно. Только изредка слышались стоны раненых немецких солдат, треск горящего дерева. Пылало все — дизельное топливо, бензин, резина колес, грузовики. Смрадный дым и столбы пламени несли к предрассветному небу искры и пепел.
Из лежавшей на боку легковой машины «Татра» младший сержант Давид Юрский освобождал зажатого между сидениями дородного штандартенфюрера СС, судя по погонам и знакам отличия.
— Все, что уцелело в контейнере, особенно продукты, разделить между собой. Штандартенфюрера, — он бугай хороший, — загрузить вдвойне, ничего с ним не случится. Парашюты и мешки, все, что не можем взять с собой, — в огонь, — распорядился Черемушкин. — Место встречи с автоколонной немедленно покидаем. Кто имеет ранения и может потерпеть, прошу подождать перевязки, времени у нас в обрез. Использовать легковушку не имеет смысла. Грунт влажный, и след колес покажет направление нашего движения. Сержант Мудрый, что вы там копаетесь? Помощь нужна — скажите. Каждому внимательно осмотреться — не оставлено ли что, принадлежащее разведгруппе…
Через минимум времени команда капитана Черемушкина в темпе покидала точку приземления, резко забирая на северо-запад.
Логически рассуждая, ночной прыжок разведгруппы во временные владения противника по любым объективным законам боя должен был бы закончиться трагически. Ни один из находящихся в воздухе парашютистов просто не сумел бы миновать организованного с земли смертельного огня. Но внезапность десанта определила судьбу разведчиков. И еще стечение обстоятельств: ночь не кончилась — утро еще не наступило. Туман. Однообразная лесная дорога, по которой, натруженно гудя моторами, двигалась, к счастью, немногочисленная немецкая автоколонна. В обтянутых брезентом кузовах автомашин, нагнув головы, подремывали укрытые плащ-накидками, немецкие гренадеры. Обзор был ограничен из-за плотной стены обступивших дорогу высоких сосен. Да и кто мог ожидать, что именно в этот час в точке изгиба лесной дороги будет сброшен десант. Первенство принадлежало разведчикам. Кто-то из них, заметив, что внизу с зажженными фарами катятся автомашины, открыл автоматный огонь и стал, словно в воду, предварительно выдергивая предохранительные чеки, выпускать из рук ручные гранаты. Остальные поддержали его. Факелами вспыхнули сразу две-три вражеские автомашины. Остальное довершила паника.
Никто из разведчиков не мог даже предположить, что в одной из автомашин среди своих собратьев по оружию был и ветеран испанской и финской компаний, участник боев под Москвой и Сталинградом, опытный и решительный старший радист обершарфюрер Гюнтер. Несмотря на ранение от осколков разорвавшейся в кузове гранаты он, как всегда при передвижении, держал рацию на коленях. Когда внезапно вспыхнула огненная карусель, а в переделках подобного рода, особенно на лесных белорусских дорогах, ветеран побывал не раз, обершарфюрер, прикрывая аппарат телом, сумел выйти в эфир. При этом шарфюрер успел передать только координаты нападения на автоколонну и патруль, сопровождающий до аэродрома в Кобылино, начальника гестапо округа штандартенфюрера Ганса Ганке.
Начальник контрразведки армейской группы «Феникс» штандартенфюрер Фалькенберг добрался до своей квартиры в двухэтажном каменном особняке в самом центре Станички примерно в полночь. Средний по размерам и численности населения город, схожий со многими на Западной Украине, нравился ему. Прямые, порой узковатые улицы и переулки, мощенные булыжником или брусчаткой, тротуары из прямоугольных плит дикого камня… Остроконечные, из красной черепицы крыши домов, кирха в центре, палисадники — чистенькие и аккуратные, огороженные обычно сеткой-рабицей на металлических трубах- опорах, и калитки, у каждого подворья на свой лад, нарядные, окрашенные, как и забор, в светло-зеленый цвет… В Станичке было немало трехэтажных зданий в готическом и романском стилях с карнизами и фронтонами, украшенными лепными изображениями родовой геральдики, сценами античного периода, разного рода фресками, с колоннами из черного мрамора и изящными портиками. Но, пожалуй, больше всего солидность и респектабельность городу придавал красивый старинный замок, построенный на рубеже пятнадцатого и шестнадцатого веков ясновельможным паном Мнишеком — воеводой Сандомирским, Львовским, Меденецким и прочее, и прочее… Об этом ведала в огромном прямоугольном гостевом зале толстая медная пластина, на которой на польском была начертана историческая справка тех времен. Замок стоял на небольшом холме в северо-восточной части Станички, опоясанный широким и мелким теперь уже рвом. Мост через него из тесаных дубовых брусьев, крепленый металлическими коваными скобами, несмотря на прошедшие века, был прочен и надежен.
Штандартенфюрер Фалькенберг по-прежнему выглядел моложаво, гордился своей ладной фигурой, но стал более молчаливым и сдержанным, более расчетливым и изобретательным, особенно в вопросах войсковой разведки. В этот день он, как никогда, очень устал. Дела, дела… Их накопилось много, даже очень много, и почти все требовали срочного решения. Основные из них — без версий и догадок, отработанные наверняка и надежно, имеющие только контрольные вопросы, которые должны быть доведены до сведения командующего армейской группой группенфюрера Веллера. Но что особенного он мог доложить ему и начальнику штаба бригаденфюреру СС Вайсу по делу командира пехотной бригады РОА полковника Лукина, входившей с его офицерами и солдатами в состав группы «Феникс»? Русские требовали равенства с военнослужащими немецкой армии, надлежащего боевого обеспечения, доверия и еще — не использовать солдат бригады как прикрытие, не бросать в сомнительные контратаки, спасая немецкие подразделения от разгромного удара наступающего противника. Что лично он, штандартенфюрер
