Под рубцами от старых ран
Кровь по жилам поет,
И утихают забытые распри.
Танец вдоль вен и артерий,
Циркуляция лимфы
Управляют движением звезд.
Вольф сбросил ноги с койки, коснулся сенсора, выключил голос мертвых и пошел в командную рубку.
– Извини, – сказал корабль, и в синтетическом голосе Вольфу почудилась нотка обиды, – но то, что ты просишь, не в моих силах, даже если я отключу все нежизнеобеспечивающие системы.
– Отставить. Возобнови нормальные функции, – велел Вольф. Он задумчиво постучал по пульту. – Ты уверен, что даже смутно не представляешь, где могут быть эти твои Стражи?
– Я уже объяснял, что именно поэтому перебирался с планеты на планету в поисках указаний, – ответил Таен.
Вольф нахмурился, потом просветлел.
– Нам нужен компьютер. Большой.
– Такое устройство есть на Сауросе.
– И ты можешь в него войти?
– Когда я охотился за тобой, то работал непосредственно в Верховном Командовании. Мне дали специальный код прямого доступа. С его помощью можно обойти защиту, а дальше пользоваться стандартными кодировками и управлением, – сказал Таен. – У нас будет только одна сложность.
– Ты говорил. Если мы применим неверный код доступа, компьютер попытается нас убить.
– Не думаю, что сам компьютер. Наши разработчики понимали, что возможны нештатные ситуации, в которых пользователь не знает полного кода доступа. Полагаю, опасность будет ждать нас на подходах.
– Приятно слышать, – сказал Вольф. Он задумался. – Кажется, есть способ получше. По крайней мере, в ближайшую неделю я не буду чувствовать себя таким никчемным ослом.
Костный микрофон на груди у Вольфа задрожал.
– Никто не сказал этому человеку, что наши силы уничтожили его брата?
– Сказали, – коротко отвечал Вольфу – Он сошел с ума и воздвиг иллюзорный мир, в котором не получал рокового известия.
– И его оставили на свободе? Одного? Никто в вашем обществе не потрудился исправить его сознание? Или, если это невозможно, из жалости прекратить его жизнь?
– Мы, люди, не такие альтруисты. Куда нам до вас, – сказал Вольф на земном. – А теперь. Таен, заткнись, пожалуйста. Что-то не так.
Покосившийся старый дом был темен, пуст, мертв.
Вольф перешел улицу, остановился перед стальной трубой пневматической почты. Год назад новенькая нержавейка блестела, теперь она стала серой, тусклой. Кто-то мелом написал на ней нецензурное слово. Вольф тронул дверцу. Она была закрыта на палку.
Он прошел в покосившиеся ворота и по заросшей дорожке направился к осевшему в землю крыльцу. Тронул сенсор кома, раз, другой, стал ждать. Прошло не меньше получаса.
«Дыши… земля вздымается… ровно… неколебимо…»
Вольф вынул из кармана две гнутые железки, взялся за ручку и удивленно присвистнул: дверь оказалась открытой.
Он выхватил пистолет и прижался к стене. По ту сторону стояла мертвая тишина. Тишина, затхлость и приторный запах разложения.
– Совсем запустил дом, – пробормотал Вольф. – Ладно, проверим.
Он вынул из кармана фонарик, быстро перешагнул порог, прижался к стене.
Ничего.
Он провел рукой по краю двери, нашел зазубрины там, где поработала фомка, щелкнул фонариком, осветил прихожую, снова выключил.
– Мистер Даву, – позвал он громко. – Это я, Джошуа Вольф.
Молчание.
Он снова включил фонарик.
Прихожая была завалена скопившейся за долгие годы почтой. Даву хранил все в надежде, что брат вернется.
Вольф пошарил лучом фонарика. Вот коробка с музыкальными фишами – кто-то надорвал ее да так и бросил.
Он прошел по коридору к лестнице, держась ближе к стене, необычной походкой: высоко занося ногу, затем осторожно ставя ее сперва на носок, потом на пятку, затем перемещая на нее вес и лишь потом
