Фланги шведской армии из 18 батальонов прикрывали 29 конных эскадронов. В центре Карл поставил сдвоенные батальоны, имевшие целью прорвать боевые порядки русской армии – в одном или двух местах.
Первая линия русских была длиннее шведской, и Петр отправил 6 драгунских полков помочь казакам Скоропадского закрыть шведам пути отступления на Украину и Польшу– «больше побеждает разум и искусство, нежели множество!» Теперь оба фронта были примерно равны по численности. Русский историк Н. Андрианов писал:
«Правое крыло пехоты составила 13 батальонов из дивизии князя Голицина. Сюда входили полки: Преображенский, Семеновский, Ингерманландский, Астраханский и один гренадерский батальон. В центре в две линии стали один батальон гренадер, два батальона Нарвского, два Киевского и по одному Шлиссельбургского, Бутырского и Новгородского полков. Во второй линии стали один батальон гренадер и по одному батальону тех же полков, что и в первой линии. На левом фланге стала дивизия генерала Алларта в составе 15 батальонов полков Московского, Нижегородского, Сибирского, Псковского, Вологодского, Казанского и Гренадерского. Артиллерия была расположена по всей линии боевого порядка. Пехотой командовал фельдмаршал Шереметев, артиллерией– генерал Брюс.
Правее боевого порядка пехоты стали 11 полков и лейб-эскадрон конницы под начальством генерала Боура, левее 6 конных полков светлейшего князя Меншикова.»
В 9 часов утра шведская и русская армии пошли друг на друга. Историк Е. Колосов писал:
«С началом движения шведов русская артиллерия открыла огонь картечью и ядрами, нанося большие потери шведской пехоте. Некоторые шведские полки «особенно страдали от неприятельского артиллерийского огня, главным образом Кальмарский полк, который почти совсем был уничтожен одним залпом орудий. То же самое было и с Упландским полком. Эти полки наступали на фронте русской гвардейской бригады и поэтому попали под выстрелы наиболее мощной группы полковых орудий. Во время боя русским ядром были убиты лошади носилок Карла XII, а затем новым попаданием разбиты и сами носилки. Огонь русских пушек подорвал моральную стойкость шведских рядов.»
На расстоянии 30 метров прозвучали два залпа в упор из обеих армий. Русские «стояли, как неподвижные стены». Шведы бросились в штыковую атаку по всей линии фронта. Сдвоенные батальоны Карла ударили по батальону Новгородского полка, который «мужественно чинил сопротивление, токмо против двойного числа неприятеля устоять не мог.» Новгородцы, на треть сократившие нападавших, были отброшены. В боевых порядках русской армии образовалась брешь и создалась угроза прорыва первой линии войск. Петр Первый лично повел в атаку второй батальон новгородцев и еще несколько батальонов второй линии. Шведов отбросили и русские батальоны «в линию паки стали». Одна пуля прострелила шляпу Петра, вторая попала в офицерский стальной знак на груди царя, третья прострелила седло. Страшный рукопашный бой продолжался до 11 часов. Н. Андрианов писал:
«По всей линии кипит уже рукопашный бой. Плотно прильнули одна к другой враждующие стороны. Страшная работа штыков и сабель, прикладов, пик и алебард сеет вокруг разрушение и смерть. Ужасный яростный стон битвы потрясал воздух. Последним бешеным прорывом стремились шведы сломить сопротивление врага, чтобы положить конец лишениям, переносимым в этой стране. Но не под силу было этой победоносной армии одолеть рать Московского царя, сражавшуюся за правое дело.
Сперва в двух-трех местах, под натиском русских, дрогнули шведы, вторая линия русской пехоты влилась в первую, усилив напор на врага, а таявшая тонкая линия шведов не получала уже никаких подкреплений. Уже заметно изнемогают они от напряженного рукопашного боя. А по кровавому полю битвы, по всему широкому фронту русской армии летает вдохновенный царь Петр, вливая новые духовные силы в своих воинов.»
В Полтавской битве наступил перелом, запечатленный А.С.Пушкиным:
Драгуны А. Меншикова обошли правый фланг шведской армии, кавалеристы Боура отбросили конные заслоны их левого фланга и атаковали шведскую пехоту. Отчаявшийся Карл, у ног которого лежали 20 убитых драбантов, кричал: «Шведы! Шведы! Вспомните Нарву!». Шведам было не до Нарвы, их сопротивление сломлено русским напором – отступление переросло в паническое бегство. Беспорядочная масса бежала к своему лагерю. Русская конница пошла вдогон, рубя бегущих.
Все поле Полтавской битвы было покрыто трупами. Кровавый бой закончился. Остатки шведов отошли к Старым Санжарам.
Петр позднее писал в Москву:
«При сем же сие ведать надлежит, что у нашей пехоты токмо одна линия, в которой с десять тысяч не обреталось, с неприятелем в бою была, а другая до того боя не дошла, ибо неприятели, будучи от нашей первой линии совершенно опровергнуты и побиты и прогнаны.
Вся армия неприятельская с места сбита и бежала к лесу, причем не единожды потом не останавливалась, но без остановки от наших шпагами колота и даже до обретающего леса, где оные перед баталией строились, гнали.
Хотя и зело жестоко в огне оба войска бились, однако-ж то все более двух часов не продолжалось, ибо непобедимые господа шведы скоро хребет показали, и от наших войск с такой храбростью вся неприятельская армия (с малым уроном наших войск, еже наивяще удивительно есть) кавалерия и артиллерия весьма опровергнуты.
И единым словом сказать: вся неприятельская армия конец восприняла, а о Карле еще не можем ведать, с нами ли или с отцы наши обретается.»
Карлу оставалась только отступать к Днепру, пытаясь спасти хотя бы часть армии. Вечером 27 июня Петр отправил за ним кавалерию Боура и полки Голицына, а сам стал приводить в порядок армию и подводить итоги Полтавской битвы. Необходимо было оказать помощь раненым, похоронить павших русских воинов.
Полтавскую битву описал Э.Шабаев:
«Когда Петр с генералами поднялся на вал ретраншемента, укрепы от леса до леса и вдоль дороги перекипали взблесками выстрелов, особенно острыми в рассветной мгле. Швед надвинулся по всей половине, барабанный треск возвестил атаку. Рейтары, кирасиры, драгуны, подкрепленные фузилерными ротами, бешено рванулись вперед, надеясь одним броском опрокинуть конницу и на ее плечах выехать в главный лагерь.
Атака захлебнулась. Пушкари с гренадерами Айгустова резанули прицельным огнем вправо и влево, позволили Рону собраться с силами, заслонить «пясы». Но враг готовил новый удар.
Накаты шли один за другим, – последний был отражен с неимоверным усилием. Гарнизоны укреплений взяли под обстрел южное предполье. Измотанные в сече владимирцы и архангелогородцы расступились перед резервами, потекли в обход, чтобы стать во второй линии.
Светлейший опомнился далеко впереди, спешенный фузейной пулей. Вокруг– пересверк стали, разноязыкая брань, испуганное конское ржание. Ему подвели чью-то лошадь и вовремя: заварилась новая каша. В лоб наседали кирасиры, усиленные сапежинскими ротами, сбоку валила густая колонна пехоты, жарила из фузей. Русские попятились.
Сеча не утихала. Ровные квадраты кавалерии – под белой, желтой, алой, сиреневой, лазоревой кипенью знамен – вторгались в «пасы» то с юга, то с севера, сшибались, чтобы некоторое время спустя растрепанной толпой откатиться назад. В лучах солнца суматошно плясали клинки…
Продольные редуты, озаряемые бесчисленными вспышками, выглядели одной огненной чертой, свистела картечь, усекая штурмовые роты, полукольцом вставали разрывы гранат, – крайние правые колонны шведских войск все круче отклонялись к монастырскому лесу.
Семь конных полков светлейшего– Ингерманландский и Санкт-Петербургский впереди – выстроились на поляне. Вдоль фронта проехал светлейший, остановился невдалеке от питерцев. Тихо пропели трубы, кавалерия тронулась через перелесок, вслед ускоренным шагом поспевали пехотные батальоны.
Зелень раздалась по сторонам, впереди засинели конные шведские линии, обочь от них
