Виллем вскинул руку, призывая всех к молчанию, и горячо возразил:
— Но, моя госпожа, разве чистая любовь не поднимает ничтожнейшего до невиданных высот? И разве я уже не сделал первый шаг в этом направлении, просто самим фактом своей бескорыстной любви к вам?
Отбросив женственную манеру вести себя, Жуглет со смаком провозгласила, обращаясь к аудитории:
— Наш рыцарь — ученик Андреаса Капеллануса, модного французского монаха! Это цитата из его первого диалога об идеальной любви!
— Правда? — удивился Виллем. — А я считал, что придумал это сам.
Зрители расхохотались, что еще больше взвинтило его.
— Я серьезно, — добавил он горячо, вызвав лишь новый взрыв веселья.
— Стойкий сторонник «Искусства куртуазной любви»! — Жуглет стало неприятно, что Виллем выглядит таким уж простодушным. — Если бы каждый мужчина в этом зале старался быть столь же мягким, аристократия в целом стала бы гораздо благороднее, а дамы счастливее. — Она подмигнула женщинам, сгрудившимся вокруг сундуков. — Любая из вас заслуживает такого галантного обращения.
Виллем стал совсем уж пунцовым, но Жуглет сделала вид, что не замечает этого.
— Он немного робок, поэтому вам следовало бы дать ему понять, что его усилия не пропадут даром. Он остановился в гостинице Вальтера у южных ворот города. Послания можно передавать через его оруженосца Эрика — это такой плотный белокурый парнишка с прыщавым лицом — и, конечно, через меня, мои ласточки.
Она одарила всех улыбкой Жуглета-менестреля, собирающегося исполнить очередную любовную песню, и, несмотря на то что на ней по-прежнему был женский наряд, многие, как обычно, польщенно вспыхнули. Виллем же чувствовал себя одновременно настолько сбитым с толку, потрясенным и удивленным «представлением» Жуглет, что на несколько мгновений вообще утратил способность оценивать происходящее вокруг.
Когда же он наконец пришел в себя, все наряды были разобраны и супружеские пары потянулись к выходу.
— Шахматы! — жизнерадостно объявил Конрад, подходя к Виллему. — И прихвати свой фидель, Жуглет.
— Да, я высоко ценю игру в шахматы, — сказал внезапно возникший рядом Павел, подчеркнуто демонстрируя хорошее настроение и с таким видом, точно звали и его или даже, чем черт не шутит, он сам приглашал.
Конрад бросил на него испепеляющий взгляд.
— Уверен, в замке немало людей, играющих не хуже меня и моих друзей.
— Но, брат, — с улыбкой ответил Павел, — дело не в том, кто как играет, а в личности игрока. Если этот молодой рыцарь достоин твоего общества, без сомнения, он достоин и моего, значительно более скромного.
Не успел Конрад снова обрезать его, как к ним подошел граф Бургундский. Он только что вымыл руки, но так рвался присоединиться к компании, что, не дожидаясь полотенца, вытер их о тунику.
— Похоже, оба моих племянника сегодня в хорошем настроении, слава Господу, — с улыбкой сказал он. — Почту за честь принять участие в вашей вечеринке.
Конрад на мгновение закрыл глаза.
— Полная чушь, — пробормотал он и взглянул прямо в глаза дяди. — Никакая у нас не вечеринка, и это грубо со стороны вас обоих — напрашиваться в личные покои императора. Я хочу отдохнуть в обществе этих двух молодых кавалеров, и никто больше мне не нужен.
— Вообще-то, сир, — с елейной улыбкой сказал Павел, — сегодня я получил от его святейшества Папы послание относительно ваших брачных планов и надеялся обсудить его с вами как можно скорее, чему шахматы никак не помеха. Если вы не желаете пригласить к себе ни меня, ни вашего дядю, мне придется побеседовать на эту тему с ним как с главой Ассамблеи. Мой добрый дядя, — он подчеркнуто низко поклонился Альфонсу, — вы пойдете со мной? Наш император все еще не женат, и этот предмет очень занимает его святейшество. Возможно, и Ассамблею тоже.
Конрад уже много лет назад научился скрывать даже самое острое раздражение.
— В данный момент Альфонс Бургундский не может ничего обсуждать с тобой, — устало сказал он. — Он идет ко мне играть в шахматы, а ты, увы, нет, поскольку у меня всего лишь две шахматные доски, а игроков уже четверо.
И с этим они отправились в гостиную Конрада. Там было все как обычно: сокол над головами, гончие у ног, пажи в углу и телохранители за дверью. Альфонс пошел с ними, чрезвычайно обрадованный, в отличие от всех остальных. Мальчиков-пажей позвали помочь тащить по крутому склону восковую отливку для колокола новой часовни. Шахматная доска на деле оказалась всего одна. Жуглет играла на фиделе, а Виллем быстренько проиграл две партии Конраду и одну графу.
Чувствуя тотальное равнодушие к себе Конрада, Альфонс выбрал, как ему показалось, удобный момент и довольно неуклюже повернул разговор в таком направлении, чтобы иметь возможность самому принять в нем участие.
— Я, конечно, не разделяю точку зрения Папы на брачные взгляды моего племянника.
Остальные трое удивленно замерли.
— Да неужели? — с оттенком иронии спросил Конрад. — Папа хочет, чтобы я женился на наследнице Безансона. Ты тоже хочешь, чтобы я женился на наследнице Безансона.
— Хотел, — признал Альфонс. — Но теперь убежден, что сестра Виллема из Доля — более подходящая кандидатура.
Виллем недоуменно посмотрел на него и спросил резким, подозрительным тоном:
— И что же вас переубедило?
Граф обнажил в улыбке безупречные зубы — черта, которой славилась вся семья, — отчего лицо его приняло странное выражение, одновременно льстивое и самодовольное. Конрад и Жуглет, которым очень хорошо было известно это выражение, терпеть его не могли.
— Твоя сестра — гораздо более ценное приобретение, чем эта суровая девица из Безансона.
Альфонс протянул руку, чтобы погладить гончую, но она зарычала на него.
— Граф Альфонс, — с исказившимся лицом заговорил Виллем, — в последний раз, когда вы видели Линор, ей не было еще и десяти лет. Вы, наверно, считаете меня сельским дурачком, если думаете, что я удовлетворюсь таким ответом. Моя сестра так прекрасна, так очаровательна, что, без сомнения, при виде нее растает сердце любого мужчины. Однако я не настолько простодушен и романтичен, чтобы не понимать: за браками такого рода мало что стоит, кроме политики.
Жуглет в оконной нише склонила голову над фиделем и прикусила нижнюю губу. Сидящий на постели Конрад откинулся на подушки, как бы полностью устраняясь от происходящего.
Альфонс успокаивающе похлопал Виллема по плечу.
— В мои намерения не входило обманывать или оскорблять тебя, — отеческим тоном заявил он. — Конечно, любой союз служит той или иной цели. Но мне кажется, ты недооцениваешь бога любви, считая, что он не играет никакой роли в политике. А иначе почему бы его величество устроил сего дня этот обед, давая тебе возможность по своему вкусу выбрать объект поклонения?
Конрад и Жуглет обменялись взглядами. Еле заметным жестом Конрад позволил Жуглет вмешаться, и та насмешливо фыркнула.
— Дело вообще не в этом. Ты должен был решить, какому сеньору хочешь служить. И потом поухаживать за его женой, что польстило бы не только ей, но и мужу.
— Что?! — воскликнул Виллем.
— Конечно. Жена вознаградит за лесть звонкой монетой, а муж — своим покровительством. Знати всегда нужны преданные солдаты, а вам, безземельным рыцарям, всегда нужен покровитель. И когда его величеству надоест твое общество, тебе понадобится другой хозяин, разве не так? Говорил же я, выбирай ту, что побогаче.
Виллем глядел на менестреля с таким видом, словно она говорит на неизвестном ему языке.
— Выбирать возлюбленную, чтобы на этом заработать? Я думал, с такой целью выбирают только
