– Ты на работе, проще будет мне что-нибудь привезти. Свинину с грибами и крабовый суп?
Мы достаточно давно встречались, чтобы он мог заказать для меня еду, не спрашивая. Но он все равно спросил. Очко в его пользу.
– Значит, в шесть пятнадцать, – сказал он.
– До встречи.
– До встречи, Анита.
Мы оба повесили трубку. У меня живот свело узлом от напряжения. Если нам предстоит “то самое” выяснение отношений, последнее перед разрывом, то мне никак не надо, чтобы оно было у меня дома, но Ричард прав. Не стоит вопить про ликантропов и убийства людей в ресторане. И все равно такая перспектива восторга не вызывала.
– Ричард злится на вас за эту ночь? – спросил Каспар.
– Да.
– Я могу чем-нибудь помочь?
– Мне нужны подробные рассказы обо всех исчезновениях: следы борьбы, кто последний видел пропавших – в этом роде.
– Маркус сказал, что на все вопросы об исчезновениях должен отвечать только он.
– Вы всегда поступаете, как он говорит?
– Не всегда, но здесь он тверд как скала, Анита. Я не хищник, я не могу защитить себя от Маркуса и его присных.
– Он, в самом деле, вас убьет, если вы поступите против его желания?
– Наверное, не убьет, но больно будет очень, очень долго.
Я покачала головой.
– Как я погляжу, он ничуть не лучше знакомых мне Мастеров Вампиров.
– Я лично ни с одним Мастером Вампиров не знаком и потому вынужден поверить вам на слово.
Я не сдержала улыбки. Оказывается, я знаю монстров лучше, чем сами монстры.
– Ричард может что-то знать?
– Вполне; а если нет, он может вам помочь выяснить.
Я хотела спросить его, такой же Ричард злой, как Маркус, или нет. Мне хотелось знать, действительно ли мой возлюбленный в душе зверь. Но я не спросила. Если я хочу что-то узнать о Ричарде, надо спрашивать Ричарда.
– Если у вас нет другой информации, Каспар, то меня ждет работа.
Прозвучало это грубо даже для меня. Я попыталась улыбнуться, чтобы смягчить резкость, но не стала брать свои слова обратно. Мне хотелось избавиться от всего этого хаоса, а он был напоминанием о нем.
Он встал.
– Если вам нужна будет моя помощь, звоните.
– А помощь вы мне сможете оказать только ту, которую позволит Маркус?
Он слегка покраснел – до цвета подкрашенного сахара.
– Боюсь, что да.
– Тогда я вряд ли позвоню, – сказала я.
– Вы ему не доверяете?
Я рассмеялась – смехом резким, а не веселым.
– А вы?
Он улыбнулся и слегка кивнул головой.
– Наверное, нет. – Он направился к двери.
Я уже взялась за ручку двери, когда вдруг спросила, повернувшись к нему:
– А это действительно фамильное проклятие?
– Мое состояние?
– Да.
– Не фамильное, но проклятие.
– Как в волшебной сказке?
– Волшебная сказка – это очень смягченный вариант. Исходные предания часто очень грубы.
– Я некоторые из них читала.
– Вы читали “Принцессу – лебедь” в оригинале, на норвежском?
– Не могу такого о себе сказать.
– На языке оригинала это еще хуже.
– Огорчительно это слышать.
– Мне тоже.
Он шагнул к двери, и мне пришлось открыть ее перед ним. Мне страшно хотелось бы услышать эту историю из его уст, но в его глазах была такая острая боль, что от нее на коже могли остаться порезы. Против такого страдания я переть не могу.
Он шагнул мимо меня, и я его выпустила. В результате этой литературной беседы я решила достать свою старую хрестоматию по волшебным сказкам. Много времени прошло с тех пор, как последний раз перечитывала “Принцессу – лебедь”.
17
Когда я шла к своему дому, было уже больше половины седьмого. Я почти ждала, что Ричард будет сидеть в холле, но там никого не было. Узел в животе у меня чуть ослаб. Отсрочка приговора даже на несколько минут – все равно отсрочка.
Когда я уже вставила ключ в скважину, у меня за спиной открылась дверь. Выпустив зазвеневшие ключи, я дернулась к браунингу. Это было действие инстинктивное, а не обдуманное. Рука уже легла на рукоятку, но пистолет я не вытащила, когда в дверях появилась миссис Прингл. Убрав руку от пистолета, я улыбнулась. По-моему, она не заметила моих действий, потому что ее улыбка не изменилась.
Она была высокая, к старости несколько высохшая. Седые волосы стянуты в пучок на затылке. Миссис Прингл никогда не пользовалась косметикой и не считала нужным извиняться за то, что она уже старше шестидесяти. Кажется, ей нравилось быть старой.
– Ты что-то сегодня поздновато, Анита, – сказала она. Крем, ее шпиц, создавал фон из скулежа и ворчания, как заевшая пластинка.
Я нахмурилась. Для меня шесть тридцать – это рано. Но я не успела слова сказать, как за ее спиной в дверях появился Ричард, и волосы его спадали по сторонам лица густой каштановой волной. И одет он был в мой любимый свитер, зеленый, как листва, и пушисто-мягкий на ощупь. Крем гавкал в нескольких дюймах от его ноги, будто набираясь храбрости, чтобы тяпнуть.
– Крем, перестань! – велела миссис Прингл и подняла глаза на Ричарда. – Никогда не видела, чтобы он так себя вел. Вот и Анита вам скажет, что он со всеми ласков.
Она обернулась ко мне, чувствуя неловкость, что ее пес грубо ведет себя с гостем.
Я кивнула:
– Вы правы, впервые вижу, чтобы он так себя вел.
При этих словах я смотрела на Ричарда, но его лицо было тщательно замкнуто – и это я тоже видела впервые.
– Иногда он так поступает, когда видит других собак, чтобы показать, что он тут главный, – сказала миссис Прингл. – У вас есть собака, мистер Зееман? Может быть, Крем ее чует.
– Нет, – ответил Ричард. – Собаки у меня нет.
– Я увидела вашего жениха в холле с мешком еды и предложила ему подождать у меня. Мне жаль, что Крем сделал его визит таким неприятным.
– Что вы, мне всегда приятно поговорить с коллегой на профессиональные темы, – ответил Ричард.
– Как вежливо сказано, – заметила она, и лицо ее озарилось чудесной улыбкой. Ричарда она видела только раз или два, но он ей понравился еще даже до того, как она узнала, что он учитель. Сразу оценила.
Ричард обогнул ее, выходя в холл. Крем не отставал, яростно тявкая. Этот пес был похож на одуванчик-переросток, только этот одуванчик выходил из себя. Он подпрыгивал на тоненьких ножках в такт
