дыхание.
– Что тут смешного?
Ричард был несколько шокирован.
Когда я смогла сказать, два слова подряд, я ответила:
– Остерегайся Эдуарда, но никогда к нему не ревнуй.
Смех мне помог. Мне стало лучше, ослабло ощущение грязи, стыда, даже ужаса. Я поглядела на Ричарда. На нем был все тот же зеленый свитер, который лежал сегодня на полу у меня в кухне. И выглядел Ричард чудесно. А я как поняла, нет. В большой не по размеру рубашке с пятнами крови, в джинсах и кроссовках я в этой игре опустилась на несколько делений. А это важно? – подумала я, тряхнув головой. Да нет. Я просто тяну время. Мне не хочется выходить. Не хочется снова смотреть этот фильм. И уж точно не хочется сидеть в той же комнате с человеком, за которого я, быть может, выйду замуж, и глядеть, как он смотрит порнофильм. Так что, испорть ему неожиданность конца?
А он возбудится до того, как сцена станет кровавой? Я глядела на его совсем человеческое лицо и не знала.
– В этом фильм ликантропы и женщина, – сказала я.
– Их уже пустили в продажу? – спросил он.
Тут настал мой черед удивляться.
– Ты знаешь про этот фильм? Постой, ты сказал “их”. Есть еще такие фильмы?
– К несчастью, – ответил он, прислонился к двери и сел на пол по-турецки. Если бы он вытянул ноги, нам бы не хватило места.
– Объясни, Ричард.
– Это была идея Райны. Она убедила Маркуса приказать некоторым из нас участвовать в съемках.
– И ты… – Я даже не могла этого произнести.
Он покачал головой, и у меня в груди растаял набрякший ком.
– Райна пыталась поставить меня перед камерами. Тем, кому приходилось скрывать свою личность, давали маски. Я не стал этого делать.
– А Маркус тебе приказал?
– Да. Эти проклятые фильмы – одна из главных причин, почему я затеял восстание в стае. Иначе любой более высокого ранга мог бы мне приказать что угодно. Если Маркус одобрит, они могут приказывать все, что не против закона.
– Погоди, эти фильмы – не против закона?
– Скотоложство противоречит законам некоторых штатов, но, ликантропы, кажется, в щель этого закона провалились.
– А ничего другого незаконного в этих фильмах нет? – спросила я.
Он поглядел на меня:
– Что в этом фильме тебя так напугало?
– Это фильм с убийством актера.
Выражение его лица не изменилось, будто он ждал продолжения. Его не последовало, и он сказал:
– Ты наверняка шутишь.
– Хотела бы я, чтобы это было шуткой.
Он покачал головой:
– Даже Райна на это не пойдет.
– Насколько я могла видеть, Райны в этом фильме нет.
– Но Маркус бы этого не утвердил. Ни за что.
Он встал, не помогая себе руками, заходил от стены до края ванны и обратно, мимо меня, ударил кулаком в стену. Она загудела в ответ.
– В стране есть другие стаи. Это не обязательно мы.
– Там снят Альфред.
Он прижался спиной к стене, уперся в нее ладонями.
– Не могу поверить.
– Фильм готов, – постучал в дверь Эдуард.
Ричард рванул дверь и влетел в комнату, как грозовой вихрь. В первый раз я почувствовала изливающуюся из него иномирную энергию.
У Эдуарда расширились глаза:
– Ты ему рассказала?
Я кивнула.
Комнату освещал только экран телевизора.
– Вам, голубки, я уступлю кровать, а сам сяду здесь. – Он снова сел в кресло, прямо, глядя на нас. – Если вам передастся настроение, не стесняйтесь.
– Заткнись и включай.
Ричард сел на край кровати. Тележку уже убрали вместе со стоявшим на ней мясом. Отлично, меньше поводов для тошноты. Ричард, кажется, успокоился. Прилив энергии прошел так бесследно, что я подумала, уж не померещилось ли, и глянула на Эдуарды. Он смотрел на Ричарда, будто увидел что-то интересное. Нет, мне не померещилось.
Я решила было включить свет, но не стала. Для этого темнота больше подходит.
– Эдуард, – обратилась я к нему.
– Спектакль начинается! – провозгласил он, нажимая кнопку, и фильм пошел заново.
При первом же кадре Ричард застыл. Узнал он второго? Я не спросила – пока что. Сначала пусть посмотрит, вопросы потом.
Сидеть рядом со своим женихом на кровати, пока идет эта мерзость, мне не хотелось. Может быть, я еще толком не подумала, что для Ричарда значит секс. Означает ли он обязательное превращение? Я надеялась, что нет, и не знала, как выяснить это, не спрашивая, а спрашивать мне не хотелось. Если ответ будет “да скотоложству”, свадьба отменяется.
В конце концов, я прошла перед экраном и села в кресло рядом с Эдуардом. Второй раз смотреть этот фильм мне не хотелось. Эдуарду, очевидно, тоже, и мы оба стали смотреть, как смотрит фильм Ричард. Не знаю, что я ожидала увидеть или даже хотела увидеть. По лицу Эдуарда ничего нельзя было прочесть. Глаза его закрылись где-то на середине ролика, и он снова соскользнул вниз по креслу, будто уснул. Но я знала, что он не спит – он четко воспринимал все, что происходило в комнате. Иногда я думала, что Эдуард не спит вообще никогда.
Ричард смотрел фильм в одиночестве. Он сидел на самом краешке, сцепив руки, ссутулившись. Глаза его поблескивали, отражая свет экрана. Гладя на его лицо, я почти что могла понять, что происходит на экране. У него на верхней губе выступил пот, он смахнул его и заметил, что я за ним наблюдаю. Он смутился, потом разозлился.
– Анита, не надо на меня смотреть! – сказал он придушенным голосом, и в нем звучало что-то большее, чем эмоция. Или что-то меньшее.
Притвориться спящей, как Эдуард, я не могла. Так какого черта мне было делать? Я встала и пошла в ванную, при этом тщательно стараясь не смотреть на экран, но все же мне пришлось пройти перед ним. Я ощутила, что Ричард провожает меня взглядом, и у меня по коже пробежали мурашки. Вытерев руку о штаны, я медленно повернулась к нему.
Он смотрел на меня, а не на экран. В его лице были ярость – злость была бы слишком мягким словом – и ненависть. Я не думала, что злится он на меня. Тогда на кого? На Райну, на Маркуса… Или на себя самого?
От крика женщины его голова снова дернулась к экрану. Я смотрела на его лицо, пока он смотрел, как его друг убивает женщину. У него злобно перекосилось лицо, ярость вырвалась изо рта нечленораздельным криком. Он сполз с кровати на колени, закрыв руками лицо.
Эдуард уже стоял. Краем глаза я заметила это его движение и увидела у него в руке как по волшебству появившийся пистолет. Я тоже держала браунинг, и мы смотрели друг на друга поверх коленопреклоненного Ричарда.
А Ричард свернулся почти в позу зародыша, медленно покачиваясь на коленях взад-вперед. С экрана
