мерзость и не унесет его прочь. По мне лучше дюжина вампиров, чем бессмысленный несчастный случай.
Он взял мою руку, которой я сжимала его плечо.
– Обещаю тебе, Анита, – я не погибну по твоей вине.
Кто-то засмеялся – низкий хохоток, пробегающий по коже, как прикосновение пальцев. Такой ощутимый смех мог быть только у единственного существа в мире – у Жан-Клода. Я обернулась – и увидела его посреди прохода. Как он подошел, я не слышала. Движения не ощутила. Просто он появился как по волшебству.
– Не давай обещаний, которые не сможешь сдержать, Ричард.
4
Я оттолкнулась от кресла, шагнув вперед, чтобы дать место Ричарду встать. Я чувствовала его спиной, и это чувство было бы приятно, если бы я не беспокоилась за него больше, чем за себя.
Жан-Клод был одет в блестящий черный смокинг с фалдами. Белый жилет с мельчайшими черными точками обрамлял блестящую белизну его сорочки. Высокий жесткий воротник с мягким черным шейным платком, завязанным вокруг и заткнутым под жилет, будто галстуков еще не изобрели. Булавка в жилете из серебристого и черного оникса. Черные туфли с нашлепками, как те, что носил Фред Астор, хотя я подозреваю, что весь наряд – куда более раннего стиля.
Длинные волны ухоженных волос спадали до воротника. Я знала, какого цвета у него глаза, хотя сейчас в них не смотрела. Синие, как полночь, цвет настоящего сапфира. В глаза вампиру не гляди. Это правило.
В присутствии Мастера Вампиров всего города я вдруг поняла, как пусто стало в театре. Да, мы хорошо переждали толпу и сейчас стояли одни в гулкой тишине, а далекие звуки удаляющейся толпы были как белый шум, ничего для нас не значащий. Смотрела я на жемчужную белизну пуговиц жилета Жан-Клода. Трудно вести себя круто, когда не можешь поглядеть собеседнику в глаза. Но я справлюсь.
– Боже мой, Жан-Клод, вы всегда одеваетесь в черно-белое?
– А вам не нравится, ma petite (с фран. – моя малышка)?
Он чуть повернулся, чтобы я могла оценить весь эффект. Наряд был ему очень к лицу. Конечно, все, что на нем было надето, казалось четким, совершенным, прекрасным – как он сам.
– Я почему-то не думала, что вы поклонник “Парней и девушек”, Жан-Клод.
– Или вы, ma petite. – Голос гуще сливок, с такой теплотой, которую могут дать только две вещи: гнев или вожделение. Я могла ручаться, что это не вожделение.
У меня был пистолет, и серебряные пули задержали бы вампира, но не убили. Конечно, Жан-Клод не напал бы на нас при людях. Он слишком для этого цивилизован. Бизнес-вампир, антрепренер. Антрепренеры, будь они живые или мертвые, не вырывают людям глотки. Как правило.
– Ричард, ты ведешь себя необычно тихо.
Он глядел мне за спину. Я не стала оборачиваться и смотреть, что делает Ричард. Никогда не отворачивайся от стоящего перед тобой вампира, чтобы взглянуть на стоящего за спиной вервольфа. Не гоняйся за двумя зайцами.
– Анита может сама за себя сказать, – ответил Ричард.
Внимание Жан-Клода снова переключилось на меня.
– Это, конечно, правда. Но я пришел посмотреть, как вам понравилась пьеса.
– А свиньи летают, – добавила я.
– Вы мне не верите?
– Легко.
– Нет, правда, Ричард, как тебе понравился спектакль?
В голосе Жан-Клода слышался оттенок смеха, но под ним все еще гудел гнев. Мастера Вампиров – не тот народ, с которым полезно быть рядом и минуты гнева.
– Все было прекрасно, пока ты не появился.
В голосе Ричарда послышалась теплая нота – нарождающаяся злость. Я никогда не видела, чтобы он злился.
– Каким образом одно мое присутствие может испортить ваше... свидание? – Последнее слово он выплюнул, как раскаленное.
– А что вас сегодня так достало, Жан-Клод? – спросила я.
– Что вы, ma petite, меня никогда ничего не... достает.
– Чушь.
– Он ревнует тебя ко мне, – сказал Ричард.
– Я не ревную.
– Ты всегда говорил, что чуешь желание Аниты к тебе. Так вот, я чую твое к ней. Ты ее хочешь так сильно, что это, – Ричард скривился, как от горечи, – ощущается почти на вкус.
– А вы, мосье Зееман? Вы к ней не вожделеете?
– Перестаньте говорить так, будто меня здесь нет! – возмутилась я.
– Анита пригласила меня на свидание. Я согласился.
– Это правда, ma petite?
Голос его стал очень спокоен. И это спокойствие было страшнее гнева.
Я хотела сказать “нет”, но он бы учуял ложь.
– Правда. И что?
Молчание. Он стоял совершенно неподвижно. Если бы я не смотрела прямо на него, то и не знала бы, что он здесь. Мертвые не шумят.
У меня запищал пейджер. Мы с Ричардом подпрыгнули, как от выстрела. Жан-Клод не шевельнулся, будто и не услышал.
Я нажала кнопку и застонала, увидев замигавший номер.
– Кто это? – спросил Ричард, кладя руку мне на плечо.
– Полиция. Мне нужно найти телефон.
Я прислонилась к груди Ричарда, он сжал мое плечо. Я глядела на стоящего передо мной вампира. Нападет на него Жан-Клод, когда я уйду? Я не знала.
– На тебе крест есть? – Шептать я не стала. Жан-Клод все равно услышал бы.
– Нет.
Я полуобернулась:
– Нет? Ты выходишь после темноты без креста?
Он пожал плечами:
– Я – оборотень. Могу за себя постоять.
Я покачала головой:
– Один раз тебе порвали горло. Мало?
– Я же еще жив.
– Я знаю, что ты почти любую рану можешь залечить, но ведь не всякую, Ричард, Бог свидетель! – Я потащила из-под блузки серебряную цепочку с распятием. – Можешь взять мой.
– Это настоящее серебро? – спросил Ричард.
– Да.
– Не могу. Ты же знаешь, у меня на серебро аллергия.
Ага, дура я. Ничего себе эксперт по противоестественным явлениям, который предлагает серебро ликантропу! Я заправила крест под блузку.
– Он не больше человек, чем я, ma petite.
– По крайней мере, я не мертвец.
– Это можно исправить.
– Прекратите оба!
– Ты видел ее спальню, Ричард? Коллекцию игрушечных пингвинов?
Я набрала побольше воздуху – и медленно его выпустила. Не собираюсь я тут стоять и объяснять, каким образом Жан-Клоду удалось увидеть мою спальню. Мне что, надо вслух заявить, что я не спала с этим ходячим мертвецом?
