Сзади уже подбежали другие орки, подпирая Следопыта в спину. Лохматые молча обступили неизвестный предмет.
Шан'норох сторожко подошел поближе и рубанул по гладкой поверхности ятаганом. Монстр издал звенящий звук, а там, где клинок разрубил поверхность, осталась пролом, сквозь который проступило обычное дерево.
Может, кто-то прячется там, внутри? Шан'норох поддел концом ятагана и поднял черную дверцу.
Под ней оказался ряд белых пластинок из кости. Что же это такое, кхам ван хорр ему?
Шан'норох когтистым пальцем надавил на одну из пластинок. В ответ на прикосновение раздался странный звук. Потом монстр вздрогнул и загудел.
Орки не успели отбежать назад. Чудище взорвалось, выбрасывая из своего нутра куски железа, стрелы и острые щепы.
Шан'нороху так и не судилось стать Старшим Следопытом. И одежду скальпами ему больше не доведется украшать. Его и восьмерых товарищей похоронили прямо здесь, на лесной поляне неподалеку от разломанного монстра, быстро воздав подобающие воинам почести…
Звуки рогов преследующих нас орков стали отдаляться, а передышки во время дикого марафона укорачиваться.
Лишь с наступлением темноты эльф сжалился и позволил остановиться на ночевку, и то не разжигая костра.
Разделив остатки сухого пайка, Фиган уселся в стороне от всех и достал трубку, прикрывая тлеющий огонек ладонью. Хорошо ему, тягомотину последних дней можно скрасить запахом крепкого табачку и потаканием излюбленной привычке. Я же лишился даже удовольствия пить цикориевый эрзац-кофе. Напиток закончился, а чайник Юркас потерял еще в степи.
Без аппетита пожевав черствую лепешку и проглотив крохотный кусок заплесневелого сыра, я запил родниковой водой, которую любезно подал Юркас. Моя рука с тоской погладила живот. Да уж, килограмм на десять я уже постройнел, а то ли еще будет.
Наварро и Сабри с довольными лицами сидели друг возле дружки и, казалось, наслаждалась неприхотливой пищей. Такое ощущение, что они рябчиков с ананасами жуют, а не остатки походной еды кочевников.
Юркас присел на корточки и задумчиво рассматривал Пушистика в клетке, пока Конрад куда-то отлучился. Но слишком близко ученик не рисковал подсаживаться.
Пушистик в свою очередь внимательно смотрел на парнишку.
— Это — угул, — сказала Сабри, поворачиваясь к Юркасу.
— А что это за зверь такой? — спросил Юркас. — Я о таком никогда не слыхал вовсе.
— Живут они в только в окрестностях Запретной Долины.
— Но как такая маленькая животинка может быть столь свирепой? — поинтересовался Наварро.
— Когда-то они были большими хищниками, — начала рассказывать валькирия. — Но пришли времена, когда дичи становилось все меньше и меньше, и добывать ее становилось все труднее. И развитие угулов пошло таким путем — они от поколения к поколению мельчали, не утрачивая при этом свою силу и свирепость. И это новоприобретенное свойство оказалось весьма удачным. Вскоре у них вовсе отпала потребность искать добычу — они стали кормиться теми, кто пытался охотиться на них.
Сабри доверительно положила голову на плечо Наварро.
Я заметил, что на парочку презрительно смотрит Фиган. Почувствовав мой взгляд, Пройдоха фыркнул и отвернулся.
— Завидуешь? — спросил я, присаживаясь рядом.
— Ничего подобного! — буркнул гном. — Чему тут завидовать? Ведь не дает она ему.
Он выбил пепел и принялся по новой набивать трубку табаком.
Я бы тоже не отказался сейчас закурить, да больше не рисковал пробовать гномью махорку. К тому же при ежедневных забегах лучше соблюдать здоровый способ жизни. Я уже помаленьку втягивался в сумасшедший ритм, стал меньше задыхаться, похудел вот изрядно.
— Ты так говоришь, будто сам женщин одним взглядом валишь…
— Да я, между прочим, когда-то… — начал было заводиться гном, но вдруг умолк.
Я уныло разглядывал свою обувку. Мои мягкие тапочки вовсе не приспособлены к бегу с препятствиями и на левой ноге мизинец уже пробивается на свободу. Что придется делать, когда они окончательно порвутся?
— Юркас! — гаркнул я через плечо.
— Слушаю, Учитель.
— И почему мы маемся бездельем? Заняться больше нечем, кроме как нервировать кролика?
Ответом мне было нескладное молчание.
— Ану-ка давай мне землю толкни раз сто. Я тебе что говорил — упражняться и еще раз упражняться?
Мне даже не надо было поворачиваться, чтобы удостовериться — ученик начал отжимания. Я и так не часто ему уделяю внимание, так что пусть практикуется понемногу.
Какое-то время гном молча курил, а я все осматривал тапки. Надо будет хоть бечевкой привязать их к ногам, а то ведь скоро подошвы отвалятся. И как назло никто из нашего отряда не прихватил с собой запасной пары сапог.
Словно из-под земли над нами выросла фигура эльфа.
— Потуши, — требовательно приказал Нэндил гному.
— Так я это, рукой прикрываю…
— Тебе сказать на эльфийском?!
Пройдоха не стал больше препираться и быстро вытряхнул содержимое трубки, растоптав тлеющий табак ногой.
Когда эльф ушел, мы сидели молча, каждый думая о своем. Потом Фиган сокрушительно крякнул.
— Знаешь, Маг, проблема у меня с этим делом…
— С каким делом?
Гном нерешительно перебирал трубку в мясистых пальцах.
— Ну, говори давай, может помогу, если в моих силах.
— Говорю же, проблемы у меня с этим. С женщинами, в смысле.
— Ты же сказал, что когда-то был очень мастеровит и в этом ремесле.
— В том то и дело, что когда-то. А как лишился этой треклятой бороды, дери ее Уркх со всеми родственниками, так и начались проблемы.
— Только не говори мне, что гномы делают это бородами.
Пройдоха сердито перебросил трубку с руки в руку, крепко сжал, мне показалось, что он сейчас сломает семейную реликвию.
— Мне вовсе не до смеха. Просто у нас, у гномов, почему-то считается, что чем длиннее борода у мужчины, тем все остальное у него тоже соответственно…
— И видя тебя, безбородого, — продолжил я, — ваши женщины считают, будто у тебя…
— Ничего подобного! Вранье все это. Басни и дурацкие суеверия. У меня и сейчас все в порядке. Но как втолковать это пещерным дурам, сношай их беор?!
Я покачал головой.
— Не знаю, дружище, как тебе и помочь. В этом деле магия вряд ли будет подспорьем. Что-либо втолковать бабе, если она понимать не желает — тут даже Великие Маги бессильны.
— Ничего, маг, забудь. Пойду-ка я спать, а то с утра снова погоним как угорелые.
Гном как в воду глядел. Ни свет, ни заря мы подорвались и без раскачки помчались по широкой тропе, протоптанной лосями.
Через час забега тропа исчезла, скатившись в глубоченный овраг.
Перед нашими ногами вниз уходила обрывистая стена, увитая плющом и хмелем. На самом дне еще стоял туман, так что сверху овраг казался неизведанной пучиной.
