чистота была важнее жизни наших вампиров. Я не стану причинять им вреда, но и вступаться за них и их спасать тоже не стану.
Так я говорила себе, когда велела Грэхему открыть дверь.
37
Джозеф направился к моей кровати. Высокий, с коротко стриженными темно-русыми волосами, одет для деловой встречи, в костюм с галстуком. Наверняка костюм подбирала его жена, Джулия.
Галстук он стал развязывать еще раньше, чем добрался до Нечестивца и Истины. Они его остановили чуть не доходя до кровати. В обычной ситуации я бы сказала, что они перестраховываются, но сейчас мое тело было с ними согласно. Я выздоравливала, но лишь путем метафизического чуда. А запас чудес рано или поздно кончается.
— Анита, как ты себя чувствуешь? — спросил он нейтральным тоном, но получилось нервозно.
— Тед Форрестер пошел за врачом. Может быть, я еще сегодня встану.
— Это чудесно, — сказал он, и по лицу его расплылось облегчение. Пальцы сгибались и разгибались. — Джулия сказала, что ты поправишься. Она говорила, что ты найдешь кого-нибудь, на ком кормиться. Она сказала, что все у тебя будет в порядке — и так оно и есть.
Он говорил несколько торопясь, будто сам не очень веря.
— Ты кого пытаешься убедить, Джозеф, себя или меня?
Голос у меня был ровный, глаза пустые. Я принимала его за обедом у себя в доме. Я считала его хорошим человеком. А он бросил нас погибать.
— Анита! — Он попытался подойти к кровати, вампиры его остановили.
— Ближе не надо, — сказал Нечестивец.
— Я ей плохого не сделаю.
Я задрала больничный халат, показала ему шрамы, исчеркавшие живот и ребра.
— Единственное, что дало мне силы залечить эти раны — это Донован Риис, который позволил мне кормиться силой всех лебедей-оборотней страны. Он дал мне силу это пережить.
Джозеф побледнел:
— Анита, я женат. Мы с Джулией очень серьезно относимся к своим обетам.
— Был бы ты человеком, Джозеф, это было бы отлично. Но ты не человек, а лев-оборотень. Лев, который обязан верностью своим союзникам. Ты был нужен нам — и ты нас подвел.
Он рухнул на колени:
— Хочешь, чтобы я молил тебя? Я молю.
Я покачала головой:
— Моя львица никогда тебя не хотела, Джозеф. А ты никогда не думал, почему? Почему она не хотела самого сильного льва, которого только могла найти? Она же запрограммирована на это.
Я ощутила, как шевельнулась моя львица в длинном туннеле у меня в голове — или во внутренностях. Тогда я направила на нее спокойные мысли, и она затихла. Я слегка даже удивилась, что это вышло, тихо возблагодарила Господа и снова перевела внимание на сидящего передо мной льва.
— Я думал, ты не стала меня трогать из уважения к моей жене.
Я посмотрела на него пристально. Ничего не было плохого в нем, хорош собой, пусть даже несколько излишне мужествен на мой взгляд. Но почему-то никогда он меня не трогал, моя львица даже попыток не делала.
— Моя львица реагировала на твоего льва так, как на всех львов, но никогда ее не тянуло к тебе так, как к некоторым львам из Чикаго.
— На чикагских львов ты так реагировала потому, что ты с ними спала. И с их мастером вампиров.
— Это так все говорят? — спросила я.
— Это правда, — ответил он недоуменно.
— Нет, это половина правды. Огюстин — да, с ним я спала, но очень осторожно вела себя с его львами. Осторожно — потому что твоим львам не хотела кидать подлянку. Не трогала его львов, беспокоясь о тебе и твоих львах.
— Я знал, что ты отослала их обратно в Чикаго, но думал… я благодарен тебе, что ради нас ты им отказала.
Про себя я должна была признать, что дело было не только в Джозефе и его народе. Лев, на которого запала моя львица, очень скоро стал бы жуткой занозой в заднице.
— Я это сделала потому, что ты был моим союзником, и я сочла бы своей виной, если бы новые львы пришли и захватили твой прайд. С тех пор я узнала, что твой прайд был у Огюстина в списке — потому что ты и твои львы слишком слабы, чтобы себя защитить. И другие львы это знали.
— Я уберег свой народ от опасности.
— Нет, это я его уберегла. Жан-Клод его уберег. Ричард уберег. Крысолюды погибли, чтобы уберечь твой народ. Леопарды едва не лишились своей королевы. Лебеди поставили на карту все. Где были твои львы, когда мы истекали кровью и умирали?
— Если бы ты попросила, мы бы за тебя дрались.
— А зачем нам нужно, чтобы за нас дрались львы? Вы слишком слабы, Джозеф. Не обучены ни рукопашной, ни обращению с оружием. Вы — львы-оборотни, но хрен ли с того толку? Все мы оборотни, но мы можем предложить больше, чем когти и зубы. Что нам предлагают львы, Джозеф?
Во мне кипела злость, там, где львица, и пришлось мне закрыть глаза и считать, медленно дыша, медленно, и снова кипение стихло. Два раза подряд звери стихли по моей просьбе — или из-за моей сосредоточенности на том, чтобы быть спокойной. Может, я как-то начинаю эту технику осваивать.
— Мы — львы, — сказал он, но тихо сказал.
— Вы слабы, — ответила я, и тоже тихо.
Это потому, что злости я не могла себе позволить.
Джозеф протянул руки в мою сторону — между Истиной и Нечестивцем.
— Не дай им нас убить.
— Я ваш Рекс? Или ваша Регина?
— Нет, — ответил он, медленно опуская руки.
— Почему же ты взываешь ко мне о помощи?
— Потому что больше некуда мне обратиться.
— А чья это вина, Джозеф? Чья вина, что после стольких лет твой прайд так слаб, что тебе приходится обращаться к людям, вампирам и группам других зверей за защитой?
Он уже совсем опустил руки, уронил их себе на бедра.
— Моя.
— Нет, не только твоя. Ручаюсь, что твоя жена тоже кое-какое отношение к этому имеет. Каждый раз, когда появлялся хоть кто-то чуть сильнее тебя и твоего брата, она говорила «нет». Так это было? Говорила, что этот кто-то вам не нужен?
— Да.
— Если бы ты впустил в прайд кого-нибудь посильнее, то ты бы научился, как быть лучшим царем.
— Или этот лев убил бы меня и взял бы мой прайд и…
— И твою жену.
Он кивнул.
— Я слыхала о таких захватах у львов. И понимаю, почему она не хотела рисковать.
— Понимаешь?
Я покачала головой:
— Я не могу позволить себе роскоши понимать, Джозеф. Не могу позволить тебе и дальше прятаться за моей юбкой. Мика выбросил тебя из коалиции. — Я обернулась на Грэхема: — Грэхем, другие группы
