– Принцесса и Мрак тоже так думают? – спросил Шалфей.
Мы с Дойлом переглянулись и дружно кивнули:
– Да.
Усна тем временем успел освободиться от одежды. Он пополз к нам на четвереньках: кобура хлопала по голому плечу, а ножны с мечом он волок в руке, и все это ему странно шло. Правое плечо и половина руки выше локтя у него были черные, а спина, насколько я помнила, рыже-черная. Рыжее пятно красовалось на правом бедре и еще одно – на левой икре.
Обращался он ко всем, но смотрел только на меня.
– Что приснилось, говорите? – Непринужденно-любопытный голос никак не соотносился с эмоциями во взгляде.
– Это, – показал Рис.
Когда до Усны дошло, что именно держит Рис, он вскочил на колени и длинно и замысловато выругался по-гэльски.
– Чаша, та самая чаша?!
– Видимо, да, – сказал Баринтус.
Усна оказался практически рядом со мной, когда встал на колени. Может, я слишком долго живу среди людей, но мне показалось странно, что он голый стоит так близко и не возбужден. В глубине души это меня даже задело. Ребячество? Наверное. Но мне до жути захотелось взять его в руку и заставить вспомнить о себе. Наверное, я даже шевельнулась, потому что Баринтус тронул меня за плечо, не дав закончить движение.
– Тебе кажется, что ты должна до него дотронуться?
Я задумалась.
– Что-то в этом роде.
– Не нужно, пока чаша так близко. Как напомнил Дойл, мы на дороге, в автомобиле. Той воды, что вылилась на пресс-конференции, хватило бы, чтобы затопить этот салон.
Я выпрямилась и села на пятки. Поза не очень удобная с этими каблуками. Лаковая кожа гнется хуже, чем обычная.
– Ты прав, – сказала я и отползла подальше от Усны и от чаши. Остановилась, только наткнувшись на мокрые ноги Галена и собравшуюся под сиденьем лужу. В луже я и осталась. Белье, чулки и юбка у меня черные. Сидеть в воде не слишком приятно, но никто не заметит, что я промокла. Мне сейчас важнее было убраться подальше от чаши. Длинный лимузин или не длинный, а сбежать в нем особенно некуда.
– А что случится, если принцесса до меня дотронется? – поинтересовался Усна.
– Может быть, ничего, – ответил Баринтус, – а может, многое.
Он повернулся к Дойлу:
– Чаша всегда поступала по собственному разумению. Это не изменилось?
Дойл качнул головой:
– Напротив, еще усилилось.
– Помоги нам Консорт, – прошептал Баринтус.
Из интеркома донесся голос шофера:
– Мост перекрыт и везде полицейские мигалки.
Дойл нажал кнопку:
– Что там случилось?
Пауза, потом опять голос водителя:
– Река залила мост. Такой высокой воды я не видел с наводнения девяносто четвертого года. Странно, дождей-то не было.
В повисшем молчании мы смотрели друг на друга.
– Похоже, нам не удалось полностью сдержать выброс энергии от возвращения Баринтусу божественности, – заключил Дойл.
Я припомнила землетрясение, последовавшее за инициацией Китто. И подумала по аналогии:
– А в Калифорнии после нашего отъезда землетрясений не было?
Баринтус покачал головой.
– Я смотрел сводку погоды, узнавал, не задержат ли ваш рейс. Землетрясений не было. – Он вдруг задумался. – Был сильный ураган, едва ли не торнадо, что для тех мест нехарактерно, но далеко от аэропорта.
Все, кто был в курсе, переглянулись.
– Что такое? – спросил Баринтус.
– Когда я инициировала Китто, позже ночью случилось землетрясение.
– А при чем тут этот ураган?
– Крылья у Никки появились как раз когда... – Я мотнула головой. – Шалфей, покажись.
