– Так может ли Мерри претендовать на право владеть чашей потому, что чаша ее выбрала? – вернулся к теме Гален. – Я не так стар, чтобы помнить, как короля выбирал орущий камень, и не уверен, даст ли это нам что-нибудь.
– Должно дать, – предположил Дойл, – но не скажу, чтобы благие так уж уважали старые обычаи. Древние реликвии покинули нас так давно, что многие забыли, как мы получили их впервые.
– Забыли, потому что хотели забыть, – сказал Никка.
– Пожалуй, но если мы объявим, что Мередит будет владеть сосудом, потому что получила его из рук самой Богини, от нас потребуют определенных доказательств.
– А как мне доказать, что кубок мне вручила Богиня? – оторопела я.
Дойл жестом указал на стол.
– Сам факт, что кубок у нас, является тому свидетельством.
– Мы доказываем, что чашу дала мне Богиня, уже тем, что чаша находится у меня? – переспросила я.
– Да.
– А разве это не порочная логика?
– Увы.
– Вряд ли кто-то на это купится.
– Слушаю ваши предложения, – буркнул Дойл. Дойл был непревзойденным стратегом, и такие его заявочки каждый раз заставляли меня дергаться. Если уж он не зная, что нам следует делать, ничего хорошего это не предвещало.
– К чему бы мы ни пришли, чаша должна остаться у Мерри, – сказал Никка, – а значит, наша королева тоже не должна ею завладеть.
– Черт! – охнул Рис. – Я и не подумал.
Я взглянула на Дойла.
– Ты говорил о шпионах, но на самом деле не только из-за них не хотел, чтобы королева узнала о чаше, да?
Дойл вздохнул.
– Скажем так: я не берусь предсказать, как она поступит, когда узнает. Возвращения чаши никто не мог ожидать, и способ, каким ты ее получила, тоже необычен. – Он пожал плечами. – Я не знаю, что сделает королева, и мне это не нравится. Неведение – опасно.
– Я – всего лишь ее наследница, да и то в случае, если забеременею раньше, чем Кел осчастливит кого-то еще. Она по-прежнему моя королева, и если она потребует чашу, мне придется ее отдать, так?
Дойл задумался на миг и кивнул.
– Да, думаю, так.
– Чаша должна храниться у Мерри! – повторил Никка.
– Ты твердишь это снова и снова, – буркнул Рис. – Почему ты так в этом уверен?
– Она исчезла, потому что мы были недостойны ее хранить. Что, если она снова исчезнет, случись Мерри передать ее в недостойные руки?
– Полагаю, этого аргумента хватит, чтобы королева оставила чашу у Мерри, – сказал Дойл. – Она не отважится на риск потерять чашу снова.
– Если Таранис вынудит нас вернуть ему чашу и она исчезнет, – проговорил Гален, – это станет последним свидетельством его неспособности править.
– А этот довод мы можем использовать, чтобы убедить его не требовать возвращения чаши, – но только с глазу на глаз. Публично мы даже намека не можем себе позволить на то, что он недостоин трона, – напомнил Дойл.
– Ну, это проблемы Тараниса, – сказала я.
– И мы очень, очень постараемся, чтобы они не стали нашими проблемами, – сказал Дойл. – А сейчас, полагаю, нам всем нелишне вздремнуть. До отъезда осталось меньше суток, а дел у нас выше головы.
– Куда нам деть чашу? – спросила я. – Не бросать же ее на столе?
– Заверни ее в шелк и возьми с собой в спальню. Положишь в ящик комода.
– А нам не стоит убрать ее в сейф? В гостевом доме сейф имеется.
– Тот, кто захочет ее украсть, без труда выдернет сейф из стены.
– Ох, – выдохнула я. – Кажется, я слишком долго общаюсь с людьми. Все время забываю, насколько мы сильнее.
– Такое лучше не забывать, принцесса. Когда мы вернемся ко двору, тебе придется держать в уме, насколько опасен может быть каждый встречный.
– Ваш совет окончен? – поинтересовался висящий в воздухе Шалфей.
Дойл обвел взглядом серьезные лица присутствующих.
– Да, видимо.
