Он потянулся ко мне, и мне пришлось перехватить его руку.
– Шолто, послушай меня. Пойми, о чем я говорю.
– Я весь внимание.
Он был рад мне подчиняться. Я это подметила еще в Лос-Анджелесе – что властный, жутковатый царь слуа в интимных ситуациях предпочитает подчиняться. Кто его к этому приучил, Черная Агнес или Сегна? Или он от природы такой?
Я похлопала его по руке скорее по-дружески, чем как-то еще.
– Я в магию секса привношу поляны и бабочек. В ситхене неблагих некоторые коридоры стали беломраморными с золотыми прожилками.
Он чуточку посерьезнел.
– Да, королева была крайне раздосадована. И обвинила тебя, что ты превращаешь ее ситхен в подобие холма благих.
– Именно так.
Он удивленно поднял брови.
– Я это не нарочно, – сказала я. – Я не решаю, что энергия будет делать с ситхеном. Сексуальная магия на другую не похожа – управлять ею трудно, она чаще решает за тебя.
– Слуа – это тоже неуправляемая магия.
– Да, но неуправляемые слуа и неуправляемая благая магия – это разные вещи.
Он повернул мою руку ладонью вверх.
– Ты несешь руки крови и плоти. Благим такие силы неподвластны.
– Да, в бою я истинная неблагая, но в сексе благая кровь берет верх. Ты понимаешь, чем это может кончиться для слуа?
Лицо у Шолто словно погасло, он явно протрезвел.
– Если мы займемся сексом, возрождая слуа, ты можешь переделать их по своему подобию.
– Да, – подтвердила я.
Он посмотрел на мою ладонь, словно видел ее впервые в жизни.
– Если я тебя убью, слуа останутся прежними: тьма и ужас будут лететь перед нами, сметая всех на нашем пути. А если прибегнем к сексу, они могут стать похожими на сидхе, и кто знает – может, даже на благих сидхе?
– Да, – сказала я, – да.
Мне стало легче, что до него наконец дошло.
– А так ли это плохо? – почти прошептал он, словно сам с собой разговаривал.
– Ты их царь, Шолто. Только тебе выбирать судьбу слуа.
– Они меня за это решение возненавидят. – Он пристально посмотрел на меня. – Но что я могу еще сделать? Я не отниму у тебя жизнь даже ради жизни всего моего царства.
Шолто зажмурился и отпустил мою руку. Медленно, мягко он начал светиться, словно внутри него всходила луна. Он открыл глаза: радужки сияли тройным золотом. Сияющим пальцем он провел по моей ладони, и я вздрогнула от этого легкого прикосновения. На коже остался горящий холодным белым огнем след.
Он улыбнулся.
– Я сидхе, Мередит. Теперь я понял наконец. Я и слуа тоже, но еще и сидхе. И я хочу быть сидхе, Мередит. Настоящим сидхе. Хочу знать, как это ощущается.
Я отняла у него руку, не могла я думать спокойно, чувствуя давление его магии.
– Царь – ты, и решение за тобой.
Голос у меня звучал довольно хрипло.
– Нечего решать, – сказал он. – Твоя смерть и гибель всей волшебной страны – или ты в моих объятиях? Где здесь выбор?
Он засмеялся, и его смех тоже подхватило эхо. Мне показалось, колокольчики зазвенели. А может, трель певчей птицы звучала, или и то, и другое.
– К тому же, если я принесу тебя в жертву, Холод и Дойл меня убьют.
– Не убьют они царя слуа, это же война начнется.
– Если ты думаешь, что их верность фейри больше верности тебе, то ты не видела, как они на тебя смотрят. Они отомстят страшно, Мередит. То, что на твою жизнь все еще покушаются, только показывает, что не все сидхе поняли, на каком коротком поводке королева держала Холода и Мрака. Особенно Мрака.
Голос у Шолто постепенно становился все тише, в глазах появилась тревога. Но он отогнал тревожные мысли прочь и снова взглянул на меня.
– Я видел, как охотится Мрак. Если бы еще существовали адские гончие, псы-призраки, они жили бы среди слуа, неслись в дикой охоте. И кровь дикой охоты до сих пор течет в венах Дойла.
– То есть ты не убьешь меня, потому что боишься Холода и Дойла?
Он посмотрел мне в глаза и на миг будто сбросил маску. Разрешил увидеть свое желание, такое огромное и откровенное, словно оно на небе было написано огненными буквами.
– Не из страха я хочу сохранить твою жизнь, – прошептал он.
Я улыбнулась в ответ, и чаша у меня в руке коротко вздрогнула. Чаша в этом тоже хочет участвовать.
– Я смою кровь, хорошо? А потом сольем наше сияние воедино.
Сияние Шолто чуть померкло, горящие глаза охладились до обычного их цвета. Впрочем, назвать обычными его трижды золотые глаза было трудновато даже по меркам сидхе.
– Я ранен, Мередит. Я хотел бы, чтобы в первый раз у нас все было идеально. Но не знаю, на что я сегодня способен.
– Я тоже ранена, – ответила я. – Но мы оба покажем лучшее, на что способны.
Встав на ноги, я обнаружила, что все тело у меня затекло. А я даже не осознавала, насколько серьезны мелкие раны, полученные в драке с Сегной.
– Вряд ли я сумею заняться с тобой любовью так, как ты желала бы.
– А откуда ты знаешь, чего я желаю? – спросила я, медленно пробираясь то по шершавым, то по гладким камням.
– Вас с Мистралем видело много глаз. Слухи всегда преувеличивают, но если в них есть доля правды, я не смогу так доминировать в сексе, как он.
Я скользнула в воду, и она немедленно отыскала все до одной мои царапины и порезы. Прохладная вода снимала напряжение, но порезы жгла как огнем.
– Мне не нужен сейчас доминант, Шолто. Займись со мной любовью, и пусть она будет нежной, если мы оба того хотим.
Он опять засмеялся, и я расслышала звон колокольчиков.
– Кажется, только нежность мне сегодня под силу.
– Мне не всегда нужна жесткость, Шолто. У меня вкусы побогаче.
Я стояла по плечи в воде, отскребая кровь. А она смывалась едва ли не легче, чем это было бы естественно, и тут же растворялась в воде.
– А насколько твои вкусы богаты? – спросил он.
– Очень богаты, – улыбнулась я и нырнула, смывая кровь с лица и волос. Вынырнула я, глотая воздух ртом, смахивая с глаз розовые потоки. Пришлось нырять еще дважды, пока вода не стала прозрачной.
Когда я вынырнула в третий раз, Шолто стоял у кромки воды, опираясь на копье, как на посох. Белый нож он аккуратно воткнул в ткань штанов, как закалывают булавку: внутрь, а потом опять наружу, чтобы не пораниться об острие. Шолто подал мне руку, и я взяла, хотя свободно могла бы выйти без его помощи и знала, что наклоняться ему больно.
Он вынул меня из воды, но в глаза мне не посмотрел. Его взгляд не отрывался от моего тела, от грудей, по которым бежала вода. Кто-то из женщин счел бы это за оскорбление, но я не из них. Шолто сейчас не царь, а мужчина – а мне как раз это и нравилось.
Глава 15
Шолто лежал передо мной обнаженный. Я его таким еще не видела – нагим, предвкушающим,
