Страж меня поднял, отнимая у Шолто. Руки царя слуа, все его тело отпускали меня с ужасной неохотой. Я содрогнулась, ощутив, как он выскальзывает из меня, и только хватка Дойла не дала мне рухнуть на колени.
Шолто тоже успел меня подхватить – руками за бедра. Дойл притянул меня к себе, подняв над телом Шолто. Шолто убрал руки, а то стало бы похоже на перетягивание каната – не царское занятие.
Стоя в объятиях Дойла, я вглядывалась в его лицо, пытаясь понять, о чем он думает. Вокруг меня крошечные растения развернули крошечные листочки, и мир вдруг наполнился запахом тимьяна – пряным и свежим травяным ароматом, который чувствовал Шолто, когда для меня пахло розами.
Нежная травка щекотала мне ступни, словно напоминая, что есть в мире вещи и поважнее любви. Только, глядя в лицо Дойла, я в этом сомневалась. Я хотела, чтобы он был счастлив. Хотела, чтобы он знал, что я этого хочу. Хотела объяснить, что Шолто был хорош, и выброс магии был колоссальный, но теперь он мало что для меня значит, не то что руки Дойла вокруг меня.
Но такое не скажешь вслух, когда объект обсуждения лежит в шаге от вас. Так много сердец нужно успокаивать – включая мое собственное.
Травка опять пощекотала мне ногу, обернулась вокруг щиколотки. Я взглянула на зелень и припомнила мою любимую грядку тимьяна. Бабушка посеяла его в огороде за домом, где прошло мое детство, посеяла множество сортов. Лимонный тимьян, серебристый, золотой. Стоило мне об этом подумать, и обвившее мою ногу растеньице подернулось золотом. Листья на некоторых растениях засеребрились, другие стали лимонно-желтыми, третьи – ярко-золотистыми, как солнечный луч. В воздухе повеяло легким лимонным ароматом, словно я растерла в пальцах желтый листок.
– Что ты делаешь? – прошептал Дойл. Низкий голос отдался у меня в позвоночнике, и я вздрогнула.
– Просто подумала, что тимьян бывает разный, – тихонько сказала я, почему-то не хотелось говорить это громко.
– И растения стали разными, – заключил он.
Я кивнула.
– Я не высказывала пожеланий вслух, Дойл, только подумала.
Он меня обнял:
– Знаю.
Мистраль с Холодом присоединились к Рису. К нам они не подошли – опять же не знаю почему. Они как будто ждали разрешения подойти, как ждали всегда разрешения королевы Андаис.
Я подумала, что ждут они моего разрешения, хотя могла бы и сообразить, что не во мне дело. Шолто из-за моей спины сказал:
– Нечасто сидхе соблюдают этикет, но если вам нужно разрешение подойти, то я его даю. Подойдите.
– Если бы ты себя видел, царь Шолто, ты бы не удивлялся, что мы соблюдаем этикет, – сказал Мистраль.
Это замечание заставило меня оглянуться на Шолто. Он сидел, а на земле, где он раньше лежал, остался его контур, образованный травами. Мята, базилик – я различала их аромат. Но не травы, разбегающиеся в стороны от места, где мы любили друг друга, заставили стражей остановиться – на Шолто была корона, венок из трав. Прямо под нашими взглядами стебельки будто живые вплетались в его волосы, создавая корону из тимьяна и мяты. Самые нежные растеньица переплетались друг с другом у нас на глазах.
Шолто поднял руку, и стебельки потрогали его пальцы, как трогали меня за лодыжку. У меня на ноге оказался браслет из живого тимьяна с золотистыми листьями, он пах лимоном и свежей зеленью. Зеленый усик завился вокруг пальца Шолто, будто счастливый щенок. Царь опустил руку и с удивлением уставился на палец. Под его взглядом стебелек свернулся в кольцо, и кольцо тут же зацвело – крошечными белыми цветками драгоценней всякого самоцвета. И корона тоже зацвела – белыми, голубыми, лиловыми цветами. Цветение постепенно захватило весь остров, покрыв землю крошечными нежными цветами, не трепещущими на ветру – потому что ветра не было, – а кивающими друг другу, словно цветы о чем-то шептались.
– Цветочный венок – не корона для царя слуа! – крикнула Агнес с берега. Она стояла на четвереньках, полностью скрытая черным плащом. Глаза горели из-под капюшона словно собственным светом; потом она опустила голову, пряча лицо от солнца. Карги – ночные ведьмы, днем они не выходят.
Послышался голос Ивара, его самого видно не было:
– Шолто, мой царь, мы не можем к тебе приблизиться под этим жгучим светом.
Дядья Шолто были наполовину гоблины – что уже, в зависимости от вида гоблинов, создавало определенные проблемы со светом, – но на вторую половину они были ночные летуны, а значит, солнечный свет им точно был противопоказан.
– Я хотел бы, чтобы вы могли подойти ко мне, – сказал Шолто.
Руки Дойла предостерегающе напряглись.
– Будь осторожней со словами, Шолто. Ты еще не знаком с силой слова, дарованной тем, кого короновала сама волшебная страна.
– Мне не требуются твои советы, Мрак, – ответил Шолто довольно язвительно.
Солнечный свет померк, сменившись мягкой полутенью. Послышался плеск воды, и Файф с Иваром выбрались на берег. Если не считать перевязей с многочисленным оружием, они были наги. Оба упали перед Шолто на колени и склонили головы.
– Царь Шолто, – сказал Ивар, – благодарим за то, что прогнал свет прочь.
– Я не… – попытался возразить Шолто.
– Ты коронован волшебной страной, – повторил Дойл. – Твои слова или даже мысли будут влиять на все события нынешней ночи.
Я продолжила:
– Я подумала – только подумала, – что тимьян бывает разный, и трава тут же изменилась. Мои мысли воплощаются в жизнь, Шолто.
Агнес прокричала с берега:
– Ты избавил нас от света, царь Шолто. Ты вернул нам Затерянное озеро и Костяной остров. Остановишься ли ты на этом или вернешь нам и нашу силу? Вернешь жизнь слуа, пока магия творения пылает в тебе, или промедлишь и упустишь миг удачи?
– Карга права, ваше величество, – кивнул Файф. – Ты возвратил в страну магию творения – сырую, дикую магию. Поможешь ли ты нам?
В меркнущем свете я разглядела, как Шолто облизнул пересохшие губы.
– Что от меня требуется? – осторожно поинтересовался он. В голосе я расслышала то же опасение, что уже поселилось в моей голове. Слова еще можно контролировать, а вот мысли… Это много трудней.
– Призови дикую магию, – посоветовал Ивар.
– Она уже здесь, – сказал Дойл. – Разве не чувствуете?
Сердце его под моей щекой забилось быстрее. Я не слишком понимала, что происходит, но Дойлом владели и испуг, и возбуждение. Даже его тело среагировало, прижатое ко мне.
Коленопреклоненные телохранители повернулись к нему.
– Не смотрите в его сторону, – бросил Шолто. – Я здесь царь.
Оба повернулись обратно и склонили головы.
– Ты наш царь, – согласился Ивар. – Но не везде мы можем последовать за тобой. Если дикая магия снова с нами, то перед тобой выбор, мой царь: ты можешь превратить нас в создания дня с коронами из цветочков или же призвать старую магию и сделать нас такими, как прежде.
– Мрак верно сказал, – поднял голову Файф. – Я чувствую, как тяжесть магии растет во мне. Ты можешь превратить нас в то, чем хочет нас сделать она, – он показал на меня, – или вернуть нам то, что мы утратили.
Шолто задал вопрос, который заставил меня еще лучше думать о нем:
– Чего вы ждете от меня, дядья, что хотите, чтобы я сделал?
Они сперва взглянули на Шолто, потом друг на друга и снова опасливо уставились в землю.
– Мы хотим быть прежними. Верни нам, что мы потеряли, Шолто. – Ивар умоляюще протянул к царю
