подхватил меня на руки. Эхом загремели выстрелы, и я увидела, как Холод отбивается от налетевшей на него Агнес. На миг мелькнуло ее лицо – что-то с ним было не так, словно под кожей кости ходили ходуном.
– Холод! – закричала я, заметив блеск металла у нее в руке.
Еще выстрелы. С Холодом поравнялся Мистраль, засверкали клинки. «Стой, Дойл!» – орала я, только он не слушал, бежал дальше. Рис и Эйб бежали по бокам от нас.
– Нельзя бросать Холода! – твердила я.
– Твоя жизнь важнее, – ответил Дойл.
– Зови дверь! – крикнул Эйб.
Дойл оглянулся, но не на схватку Мистраля и Холода с каргой, он смотрел куда-то выше. Я посмотрела туда же.
Мне показалось, что там клубятся тучи или, может, дым, – но это просто была защитная реакция разума. Мне казалось, я все ужастики слуа уже знаю, но я ошибалась. То, что сыпалось на остров по зову Шолто, мой разум отказывался воспринимать. Когда я работала в детективном агентстве, бывало… Порой на месте преступления – когда там по-настоящему жутко – разум отказывается воспринимать открывающуюся картину. Видишь просто хаос, невнятицу. Мозг дает тебе минутку на размышление. Можно зажмуриться и отвернуться, уйти и спастись. Тогда кошмар не проникнет в твой разум, не запятнает душу. Только на работе в большинстве случаев выбора у меня не было. А теперь я отвернулась. Вот если не сбежим, придется смотреть.
Надо сбежать.
– Не смотри! – крикнул Дойл. – Зови дверь.
Так я и сделала.
– Мне нужна дверь в холм неблагих.
Дверь повисла прямо в воздухе, точно как раньше.
– Никаких дверей! – заорал Шолто.
И дверь исчезла.
Рис выругался.
Холод и Мистраль нас догнали, мечи у них были в крови. Оглянувшись, я разглядела Агнес на берегу – неподвижную темную груду.
Дойл опять побежал, и за ним побежали все.
– Сделай еще что-нибудь, – сказал Аблойк, почти задыхаясь в попытке выдержать заданный Дойлом темп. – Только тихо, чтобы Шолто не расслышал.
– Что сделать? – спросила я.
– У тебя есть сила творения, – пролаял он. – Думай!
– Но что я могу? – В такой обстановке мозг у меня совсем не работал.
– Сотвори что-нибудь. – И он запнулся и упал. Когда он нагнал нас, из нового пореза на груди у него текла кровь.
– Пусть под ногами у нас будет мягкая трава!
Трава растеклась по земле зеленой рекой. Только в стороны она не распространялась, как там на острове, она росла точно на нашем пути и нигде больше.
– Еще что-нибудь, – попросил Рис. Он уступал другим в росте, и по голосу слышно было, что ему трудно держаться вровень с длинноногими стражами.
Что же можно вызвать из земли, из травы, что нас спасет? Ответ пришел. Есть одно волшебное растение.
– Пусть вырастет поле четырехлистного клевера!
Перед нами расстелилась широкая зеленая поляна, покрылась белыми цветами, и мы оказались посреди клеверного поля. Белые шарики ароматных цветов звездочками светились на зелени.
Дойл замедлил шаг и остановился, остановились и другие стражи.
– Неплохо, совсем неплохо, – выразил общую мысль Рис. – Хорошо соображаешь, когда приходится туго.
– Дикая охота идет со злыми намерениями, – сказал Холод. – Им придется остановиться у кромки поля.
Дойл посадил меня в невысокий клевер. Цветы гладили меня, словно маленькие руки.
– Четырехлистный клевер – лучшая защита от фейри, – сказала я.
– Йе, – согласился Эйб. – Только многим из преследователей не нужно идти пешком, принцесса.
– Сделай еще крышу, Мередит, – попросил Дойл.
– Из чего?
– Рябина, терн и ясень, – посоветовал Холод.
– Ох, конечно.
Если три этих дерева растут вместе – значит место волшебное, это и укрытие, и проход между мирами. В таком месте можно спастись от фейри или, наоборот, их вызвать – как это часто у нас, здесь не бывает только «да» или только «нет», а сразу «да», «нет» и еще «иногда».
Земля под нами задрожала, как при землетрясении, и кверху рванулись деревья, забросав нас вывороченной землей, камнями и клевером. Деревья тянулись вверх со звуком, похожим на бурю или крушение поезда, только не металл здесь стонал, а древесина. Никогда в жизни такого не слышала. Когда ветки сплелись над нашими головами, я оглянулась – не могла совладать с собой.
Шолто был погребен под грудой кошмарных тварей, которых он же и позвал. Извивались щупальца, двигались и сталкивались конечности и части тел, для которых у меня и названия-то не было. Везде сверкали зубы, как будто сам ветер оброс плотью и обзавелся клыками. Дядья Шолто отбивались от тварей руками и мечами, но явно проигрывали. Проигрывали, но их сопротивление все же дало нам время построить свое убежище.
Холод заслонил мне вид широкой грудью:
– Нельзя на них долго смотреть.
По щеке у него шла кровавая борозда; похоже, Агнес намеревалась выцарапать ему глаз. Я потянулась рукой к ране, и он отдернулся и перехватил мою руку.
– Это пройдет.
Он не хотел, чтобы я квохтала над ним при Мистрале. Будь здесь только Рис и Дойл, может, он и позволил бы. Но показаться слабым Мистралю он не хотел. Не знаю, что Холод чувствовал к Эйбу, но Мистраля он точно расценивал как угрозу. При соперниках мужчины слабость не проявляют. А что бы я ни думала о Мистрале, именно соперником его считали Холод и Дойл.
Я взяла Холода за руку и постаралась вести себя так, словно не замечаю его ран.
– Охоту призвал Шолто. Почему же они на него напали?
– Я ему говорил, что он слишком похож на сидхе, – ответил мне Рис. – Не просто так говорил. Не только чтобы он не поставил нас под удар.
На руку мне упала теплая капля. Я взглянула на руку: на меня капала кровь Холода. Подавив приступ страха, я спросила спокойным тоном:
– Ты сильно ранен?
Кровь текла непрерывной струей – признак нехороший.
– Все заживет, – сквозь зубы ответил Холод.
Деревья сомкнулись над головой с шумом прибоя. На нас дождем посыпались листья: это кроны сплетались в прочный щит, украшенный листвой, шипами и алыми ягодами. В тени этой крыши Холод показался мне серым, и я испугалась.
– Ты можешь залечить огнестрельную рану навылет, рану от обычного клинка. Но Черная Агнес – карга, а когда-то почиталась как богиня. Она тебя ножом ранила или когтями?
Холод попытался отнять руку, но я ее не выпустила. Если он хочет соблюсти приличия, придется ему покориться. Обе наши руки были в крови – липкой и теплой.
Дойл шагнул к Холоду:
– Ты сильно ранен?
– У нас нет времени возиться с моими ранами, – огрызнулся Холод, не глядя ни на меня, ни на Дойла. На
