прославится и получит за это кучу денег. И когда он их будет распределять, то не забудет своего отца, любимого папочку, который от чистого сердца всю жизнь его холил и лелеял, о чем свидетельствует составленный мною длинный список подарков, купленных ему за все его детство, с указанием названия подарка, стоимости и даты дарения. Причем в графе «Получено» стоят подписи сыночка в виде крестика. И я гарантирую, что этот гад от меня не отвертится, поскольку список заверен у нотариуса.
Однако Букалов, к сожалению, не оценил мою инновационную систему обеспечения безбедной старости и продолжал говорить о том, как древние грабили древних:
– Древние дворцы, которыми гордились их архитекторы, через пару веков разбирались для строительства других дворцов. И парадокс в том, что разбирали их другие архитекторы, причем не моргнув глазом. Об этом странном феномене мы еще поговорим.
Но сейчас, постепенно переходя к нашей теме, к монументам, я хочу, чтобы ты себе представил, что мы идем не по тому поверхностному слою, который нам сегодня достался.
Алексей вскочил и взволнованно стал ходить вокруг стола. Было видно, что он готов к новым археологическим открытиям.
– Как говорил один мой остроумный приятель: «Культурный слой вырос, а культурный уровень упал».
Так вот, чтобы «не упасть», нужно, когда вас экскурсовод водит по Риму, не только смотреть в ту точку, которую он показывает, а усиленно оглядываться по сторонам.
И тогда, когда вы, например, окажетесь у величественного Пантеона, то прямо у его стены вы увидите, что внизу археологи раскопали целую римскую улочку. Это обычная улочка с односторонним движением в ширину колесницы.
Так вот, если мы пройдем по Риму на уровне этой улочки, этой колесницы, то нам откроется совсем другая картина города.
Во-первых, покажется город потрясающе пропорциональный.
Римляне эту красоту пропорций, в сочетании дворцов и зелени, очень хорошо чувствовали.
Мы говорили, что нам достались от римлян водопровод, римское право, но еще остались и эти мощеные дороги. И вот мы идем по этим каменным дорогам, как бы ведущим нас по времени Древнего Рима.
Конечно, многое сохранилось. Сохранились, например, эти три замечательных «барабана», три округлых каменных сооружения – это Колизей, это бывший мавзолей императора Адриана, который сейчас называется Замок святого Ангела, и вышеупомянутый Пантеон.
Три «ротонды», хотя Колизей не совсем ротонда…
– Да, немного он сплющился от времени…
– От времени и землетрясений.
Так вот эти три гигантских сооружения дают нам представление о пропорциях и размерах этого города.
Я иногда пытаюсь, но так и не могу себе представить то впечатление, которое производил Колизей на гостей Древнего Рима, которые прибывали со всех концов этой необъятной империи.
Они из своих провинций приезжали в город, где было миллион жителей.
И они видели Колизей, но в том виде, в котором нам его увидеть не дано. Он был облицован светлым мрамором. Во всех этих арках, которые мы сейчас видим, стояли золоченые статуи императоров и полководцев.
А внутри постоянно дежурила команда красавцев-моряков.
– Моряков? – удивился я.
– Да, моряков из Гаэты и Остии.
– Погоди. Я пытаюсь догадаться, зачем Колизею моряки… Это что, эротический эскорт?..
– Не догадаешься! А они нужны были для того, чтобы по команде церемониймейстера в течение пятнадцати минут распустить парус над этим огромным сооружением, когда было слишком яркое солнце или слишком сильный дождь. При помощи системы блоков, канатов и морских узлов Колизей накрывался огромным красным парусом. Кстати, наверное, этот процесс в их исполнении был крайне эротичен.
– Станиславский в этих случаях говорил: «Не верю!..»
– Посидел бы под дождем – поверил бы, – хмыкнул Алексей. – У Станиславского с Немировичем была прекрасная фантазия, но даже на них, если бы они приехал в то время из какой-то дальней провинции в Рим, этот огромный белоснежный Колизей, с золотыми статуями в арках, произвел бы неизгладимое впечатление.
Потом все пришло в запустение и упадок, и от всего остались только фантазии и воспоминания.
– Да, когда я тут хожу в ресторанчики, то во многих из них на стенах гравюры, изображающие Рим после упадка, но до золотой эпохи Возрождения, – сказал я грустно. – На это страшно смотреть: нарисованы циклопические развалины, среди которых гуляют плохо одетые люди и пасутся коровы и козы. Я думаю, зачем рестораторы это вывешивают? Ведь когда смотришь на эти гравюры, то от жалости к былому величию пропадает аппетит…
Где легенды, где мифы, где воспоминания?..
Где пиар великой эпохи, в конце концов?!
– Очень верно подмеченная деталь с этими гравюрами, – подхватил тему Алексей. – Но, кстати, в то время вся просвещенная Европа жила такими воспоминаниями. Эти руины и были главной романтикой.
И это было потому, что до Возрождения с этими руинами даже сравнить было нечего.
Эпоха «великих строек» была впереди.
И новый толчок к переходу к этой эпохе был связан с периодом, когда в Рим постепенно начало приходить христианство.
То, чем для мусульманина является Мекка, тем для христианина стал Рим.
В IV веке нашей эры волею императора Константина Великого, хотя может быть в большей степени волею его матери императрицы Елены, или, как в русской традиции ее привычней называют, царицы Елены, начинается поиск христианских реликвий и святынь.
Это была грандиозная эпопея!
Елена организовала что-то вроде, как мы бы сейчас сказали, археологической экспедиции в восточное Средиземноморье, где корабли с солдатами, рабами и археологами высадились на побережье Иудеи.
И их вели христиане, которые жили в тех местах, которые помнили, где находятся реликвии.
И царица Елена привезла на этих кораблях материальное свидетельство земной жизни Христа.
Она велела выломать лестницу во дворце Понтия Пилата, по которой Христа вели на допросы и по которой он спускался обратно. Как мы помним, эта лестница, по преданию, была обагрена его кровью.
Теперь она установлена в центре Рима на Латеранском холме, и над ней поставлена специальная церковь, которая так и называется – Santa scala.
И, понятно, что это одна из главных христианских реликвий Рима.
Раз в пять лет меняется дощатое покрытие этой лестницы – она им покрыта в защитных целях.
– Она лестницу обточила? – спросил я, вспомнив мрамор, пошедший на баню.
– Нет, – успокоил меня Алексей, – у нее была другая цель. Она дарила людям святыни.
Однако, если вернуться к твоей теме о печальных гравюрах с картинами римского упадка, то тут есть о чем поговорить.
Вообще, старинные гравюры, о которых ты говоришь, это уникальное окно в прошлое.
Я вспоминаю известного сатирика и эстрадного конферансье середины прошлого века Николая Смирнова-Сокольского. Так вот, у него была потрясающая домашняя библиотека, уникальная библиотека.
Когда я работал в журнале «В мире книг» и занимался там частными книжными коллекциями, которых в то время было немного по понятным причинам, я знал его коллекцию.
Она была выдающейся.
Правда, лишь потом стало известно, откуда он пополнял свое собрание. И после того, как я узнал, откуда именно, его ореол коллекционера для меня, к великому сожалению, значительно померк.
– Ты хочешь сказать…
– Да, именно… Конечно, Смирнов-Сокольский был блистательно образованным человеком, его рассказы о книгах, о литературе – это вообще особый разговор. Но, говорят, что он был доверенным лицом НКВД и,
