не стесняйтесь.
Мужики молчат, открякиваются.
— А вот, скажем, — заговорил один из угла, — если я луку и махорку захочу посеять, дадут или нет?
— В огороде? — спросил Ветров. — Чего ж не дадут? По-моему, дадут. Чем больше посеете, тем лучше.
— А вот ежели обувка износится, тогда как?
— А уголь томить можно будет или нет?
— Дрова как будем подвозить, раз лошадей не будет?
Собрание начало сыпать вопросами со всех сторон. На некоторые вопросы они отвечали сами же. Выступила с вопросами молодежь. Она распалилась и пошла было строить планы колхозного будущего, но Ветров их осторожно снизил до сегодняшней деревни.
— А как, ежели молока надо будет ребятишкам, дадут или нет? — спросила Агафониха. Спросила и так, раскрыв рот, и уставилась на Ветрова. Что скажет? Она предполагала, что он ответит отрицательно и уже настроилась обрушиться на него с заявлением, что не пойдет в колхоз и корову не дает, но Ветров ответил ни то ни се. С одной стороны, самовольно доить колхозных коров ей не дадут, а с другой — молоко детям все-таки будет и, кроме того, она может держать корову в единоличном пользовании.
Остыла Агафониха.
— А ежели я именинник в этот день, тогда как? — спросил один и, почувствовав на себе глаза мужиков, покраснел. — Нет, в самом деле! Што это, шутки, што ли? — цыкнул он на мужиков, будто ему кто возражает.
— Это вы сами установите, — серьезно ответил ему Ветров. — Я бы вам присоветовал считать дни рождения праздниками, в обиде никто не будет, у каждого есть день рождения.
— Правильно! — подтвердили собравшиеся.
— У нас есть вопрос, — вспыхнула Серафима. — Все будут в одинаковом ходить или нет?.. В платьях... И это... — она растерялась и наконец, овладев собою, договорила: — будут ли гребни давать, не вшивые, а такие...
— Давать ничего не будут, — рассердился Ветров. — Что значит давать? У вас будет доход, будет заработок, и вы на него будете покупать что вам нужно. Хочете гребни, ленты купить — покупайте, не хочете — дело ваше.
Вопросы были глубокие, серьезные и простые, наивные. Но все они задавались с одинаковым интересом. Ветров был доволен собранием и решил поставить вопрос прямо.
— Я думаю, что нам надо принять решение, — сказал он, обращаясь к собранию и уходя из толпы обратно к столу, чем подчеркивал, что отсюда — начало официальной части.
— Я предлагаю принять сейчас резолюцию: признать необходимым организацию колхоза в этой деревне, а потом перейти к приему устава. Кто за такую резолюцию, прошу поднять руку!
Ветров смотрит, считает. Молодежь вся. Поднимают по одному мужики, передние оглядываются и, видя поднятые руки, тоже поднимают.
— Еще кто? Вы чего не поднимаете? — обращается он к одному.
— Я подожду.
— Так. Ну в общем большинство. Теперь устав...
— Ты погоди-ка, — зашевелился тот, которого Ветров спрашивал. — Ты погоди с уставом-то.
— Чего же годить?
— Надо подождать, тут не все. Баб нету.
— Ну-к что ж, — возражает один, — бабы что ж, бабы они ничего. Куда мы, туда и они.
— Нет, баб надо все ж таки, — заворочался еще один.
— Правильно, — загалдели остальные. — Без баб не надо.
Мужики зашумели, молодежь затараторила, и в общем устав сорвался.
Дело, конечно, не в бабах, — это Ветров хорошо понимал, — и, откладывая собрание, он решил до гвоздика докопаться. С Агафоном и оставшимся Игнатом они долго перебирали собрание и мужиков, выискивая, за что нужно ухватиться.
— Надо сперва Евсей Григорича и Серова. Если они пойдут — все пойдут. Уж это как пить дать, — отмахивал рукою Игнат, будто вернее этого и быть ничего не может.
— Ладно, буди завтра пораньше, там увидим, — кончил совещание Ветров.
Утром он до завтрака побежал к Евсею, боясь, что тот уедет в поле.
— Всю ночь не спал, — встретил его Евсей. — Как пришел, так до утра с бабой и проговорил. Ну и задачу ты нам задал! Садись, попьем чаю.
Ветров не отказался.
— Ты что же, — спросил он Евсея за чаем, — вчера не голосовал?
— Да ить что же голосовать!
— Нет, дядя, ты давай прямо говори.
— Не знаю как, ох не знаю как, — завздыхал Евсей.
Но Ветров видел, что какое-то решение у него есть.
— Ты говори, идешь или нет. Чего же так-то!..
— Не знаю, прямо не знаю.
Он опять завздыхал, и на этот раз он боролся с еще теплившейся нерешительностью.
— Вот я тебе что скажу. Если хоть десять человек и Серов пойдут — я буду одиннадцатый. Вот так мы и решили.
— Вот уж ты так не решаешь, — качнул ему головою Ветров. — Ты так скажи, если уж решил: хоть один останусь, но в колхоз иду. Вот как надо!
Евсей закряхтел, заворочался. Жена его, орудовавшая около печки, тоже вздохнула.
— Ну, так как?
— Ну и парень ты, — морщась от приставшего Ветрова, заговорил Евсей. — И что ты ввязался, деньги, что ль, тебе за это платят? Как Серов, так и я, — отрубил он рукою. — Так, Дарья?
Дарья передернула плечами.
— Смотри, тебе виднее, — неопределенно мыкнула она.
— Есть! — поднялся Ветров. — Сейчас к Серову, потом соберем актив.
Он побежал к Серову, в точности повторив с ним тот же разговор, что и с Евсеем, и по его указанию пошел еще к двоим, являющимся в деревне общественниками, мужиками вообще толковыми.
В обед за Ветровым неожиданно прислали лошадь с приказанием вернуться в эскадрон. Выругавшись, Ветров вынужден был собрание отложить.
«Актив-то? — вспомнил он. — Тьфу, черт! Все спутается».
Сказав Агафону собирать намеченных мужиков, он побежал к Серову, у которого намечалось совещание.
— Еще здравствуй. У тебя соберемся. Ничего? — спросил он, вбегая к Серову.
— А что же? Мне все равно.
Серов лежал на кровати, закинув руки за голову. На животе у него ползал четырехлетний Вася и о чем- то просил его.
Ветров сел к столу и нетерпеливо забарабанил пальцами. В окно видно, как Агафон вразвалку шагал к Евсею. Он зачем-то остановился у одного дома и заглянул в подворотню.
«Вот народ! — сердито усмехнулся Ветров, разглядывая Агафона. — Ничем его не удивишь. И чего ему там надо, в подворотне-то?»
— Ласказы-ы, — тянул Вася, — ласказы-ы, тятя!
«И этот, — оглянулся Ветров к Серову, — хоть бы встал. Ведь гость все-таки пришел».
— Ласказы-ы!
— Ну ладно, слушай, — заговорил Серов.
Вася сел на него верхом и, засунув палец в рот, уставился на отца, приготовясь слушать.
— Ну, тятя?
— Чего ну? Ты не перебивай, а то не буду.
