— Ушли! Пусть... — проводил их глазами Ветров. Он обернулся к остальным. — Завтра будет вопрос о колхозе, вы приходите, товарищи.
— Чего мы там потеряли?
— Завтра мы будем давать бой вашим кулакам. Они, наверно, попытаются сорвать собрание: или устроят драку, или будут кричать.
— А мы-то при чем тут?
— Вы? Молодежь ни при чем? Кто же здесь «при чем», если не вы? Вы должны впереди всей деревни идти, вы должны биться за колхозы, как бьется сейчас вся трудовая молодежь, комсомол.
— А зачем нас не принимают? Почему по выбору? Всех так всех, — сердито бросил один парень.
— Это куда не принимают?
— В комсомол. Что это? Одних приняли, а других нет.
— Погодите. В комсомол принимают не всех гуртом, а лучших из молодежи, таких, которые на удочку к кулакам не пойдут.
— Они собираются там и, наверное, над нами смеются.
Ветров засмеялся.
— Что? Чего же они там делают?
— Ну, а вот в колхоз вы пойдете? — спросил их Ветров.
— Нету его еще, — почесался крепыш. — Некуда идти-то.
— А если бы стали организовывать? Вот завтра мы будем организовывать.
— Не знаю.
— Не знаешь? А комсомолец знает. Он пойдет в колхоз, даже если вся деревня будет против, даже если отец будет против, не говоря о кулаках.
Ветров рассказывал им о том, как борется комсомол за колхозы, за оздоровление молодежной жизни; о городах, где строятся тракторные заводы, о всем, что называется революцией. Они слушали его, затаив дыхание и загораясь от чего-то, чего еще не поняли и сами.
Пели петухи, от речки в деревню тихо вползал серо-молочный туман, светало, и только тогда Ветров отпустил ребят по домам.
Утром Ветров проспал, мужики разъехались на работы. Он шлялся по деревне, досадуя, что теряет день. На огородах бабы работали, и он пошел туда, надеясь поговорить с ними.
— Здравствуйте, — обратился он к девушке, работавшей у капусты.
Она оглянулась на него, вспыхнула и, отвернувшись, молча принялась за работу опять.
«Стесняется», — подумал Ветров, разглядывая ее.
— Вы не знаете, которые огороды Серова? — спросил он.
— Вон там, — махнула она, не разгибаясь.
— Там, кажется, никого сейчас нет, — оглядываясь туда, сказал юн.
Она растерянно взглянула на него еще раз, но промолчала.
— Сегодня у Агафона собрание будет, — приставал Ветров. — Приходите. Вам это особенно нужно, там будет вопрос об организации колхоза. Придете?
Странная девушка склоняла голову все ниже и ниже и потом, подхватив лицо в ладони, вдруг забилась в глухих рыданиях. Ветров, перескочив изгородь, подошел к ней и, морщась, неумело начал уговаривать не плакать, потому что... вообще толку нет от слез. Если кто обидел, надо бороться... Тьфу, как это не подходит здесь! Вот взяло ее!..
— Не плачь, девушка, не плачь!..
Он положил свою руку ей на голову и погладил, как маленького ребенка, хмурясь от досады на неумение обращаться с женщинами. Она расплакалась еще больше, зажимая себе рот рукою, чтобы не раскричаться. Ветров отвернулся, ожидая, пока она немного успокоится.
— Вы скажите ему... скажите ему, — сквозь слезы бормотала она. — Ух-ух, что он наделал!.. Уходи отсюда! Уходи!..
«Ковалев», — внезапно догадался Ветров.
— Он обманул тебя? — тихо спросил он.
Анка качнула головою и, поднявшись с межи, молча начала щипать сорняки.
Ветров что-то хотел сказать, но не знал что и, сердито повернувшись, ушел в деревню, сжимая кулаки и наливаясь против Ильи глухой злобой.
На улице его остановила девушка и, розовея, спросила, знает ли он такого белого красноармейца.
«Еще одна! — побагровел Ветров. — Вот сволочи!»
— Он такой полный, румяный.
— Шерстеников? — спросил Ветров и удивился: «Неужели?»
— Не знаю. Он принес мне датовскую кормушку.
— Ну, Шерстеников.
— Вы ему скажите, — замялась она, — у меня сломали ее, изрубили.
— Кто сломал?
— Не знаю. Один раз тятя починил, а теперь всю разворотили. Не знаю, как теперь.
Она перебирала в руках платок и с вопросительным испугом смотрела на Ветрова.
— Что мне теперь будет?
«Вот дура, — беспричинно рассердился Ветров. — Что ей теперь будет?» — передразнил он про себя.
— Ты не бойся, я скажу там, другую сделают.
Он пошел было, но, подумав, обернулся и спросил ее:
— Еще, может, что передать?
— Еще. Что собрания у нас каждый раз и книжку мы всю прочли. Ребята проходу не дают, всем ворота измазали и грозят: если, говорят, не пустите к себе, весь комсомол разгоним. Агаську избили, и он теперь не хочет в председатели.
— Так ты, значит, комсомолка? — обрадовался Ветров. — Вот это хорошо! Ладно, я передам ему, пожалуй, даже он к воскресенью приедет. А насчет ребят я здесь посмотрю еще, ты приходи сегодня на собрание к Агафону, там увидим, как они себя держать будут.
Он рассказал ей о положении с колхозом и, распрощавшись, зашагал к Агафону уже весело.
До вечера Ветров зашел к уполномоченному сельсовета, сообщил ему согласие сельсовета на собрание и договорился о созыве мужиков.
К удивлению Ветрова, они собрались быстро. Несмотря на лето, многие пришли в валенках, в овчинных полушубках и шапках. Они вповалку расположились по избе, сразу задымив, как подожженные. Пришла молодежь. В их числе он увидел Серафиму и, кивнув ей, улыбнулся, как старой знакомой. Один из вчерашних парней вызвал его в сени и шепотом сообщил, что все в сборе, стоят за двором, и, если чуть что — крикни, и они моментально появятся.
«Вот еще разбойники какие», — усмехнулся Ветров.
— Зовите всех в избу и слушайте вместе с мужиками. Ничего здесь не будет и петушиться незачем.
— А Ваську Черного пускать или нет?
— Какого Ваську?
— Спиридонова сына.
— Пускайте всех, ничего они не сделают... раз мы все заодно, — добавил Ветров в объяснение.
Парень, заложив два пальца в рот, качнулся и вдруг так свистнул, что у Ветрова закружилась голова. Он хотел отругать парня, но, видя, что для этого потребуется немало времени, махнул рукой и вошел в избу. Следом за ним гуртом ввалилась ватага ребят с такими лицами, будто они входили на собрание заговорщиков, но, увидя будничные, скучающие лица, они присмирели и робко расселись по углам.
Ветров еще днем решил проводить собрание не по-обычному. Объявив, что познакомит собравшихся с уставом, он сразу приступил к читке. Мужики слушали внимательно, не перебивая. Ветров прочел устав до конца и, вернувшись, опять начал с начала и, объясняя по пунктам, прошел его опять так до конца.
— Теперь давайте вопросы, — бросая устав на стол, сказал он. — Какие бы они ни были у вас, давайте,
