безмерно усталое лицо, отдумал, только недоуменно пожал плечами.
— Ну-к што ж, езжай!.. Скажи там, что завтра приедем.
2
Красноармейская бригада — высокий сутуловатый Липатов, маленький белобрысый Карпов и чернявый кряжистый Кадюков — пришли в завком шефского завода еще до начала занятий.
Подметавшая комнаты сторожиха Игнатьевна встретила их холодком, многозначительными взглядами на сапоги и кадюковскую махорку, но бригада мало этим беспокоилась, на цыпочках пробралась к председателеву столу и разместилась на гостевых стульях. Карпов долго не усидел; роняя стулья, он обегал комнаты, осмотрел и ощупал канцелярские принадлежности, сорвал с календаря вчерашнее число и, увидя на стене заводские диаграммы, крикнул товарищей.
Втроем они долго рассматривали диаграммы, изучали, что к чему. За столбиками «продукции» Кадюкову почему-то казались съестные продукты — хлеб, мясо, картошка; за столбиками «рабочей силы» — комковатые мускулы рук и груди.
Липатов старательно переписывал цифры в тетрадку, проверял их, подсчитывал.
— Выходит, что продукция-то в три раза увеличится, а рабочих — в два раза.
Кадюков еще раз недоверчиво покосился на диаграммы.
— Напутано. Не может быть того.
Липатов снова начал высчитывать, но цифры выходили по-старому; рабочих увеличилось в два раза, а продукции — в три.
— Тьфу! Из головы вон! Ведь производительность-то должна подниматься, машины-то ведь будут вводиться. Ясно, что продукция должна увеличиваться быстрее, чем количество рабочих.
Удовлетворенный своей догадливостью, Липатов закрыл тетрадку и сунул ее в карман. Сзади них, заглядывая на стол через плечи, прятал смешок в обкусанных усах предзавкома Ширяев.
— Здорово! Вы в гости или по делу? — поздоровался он с бригадирами.
Карпов подобрался, принял вид построже.
— Бригада мы, договор проверить.
Ширяев отмахнул благосклонную улыбку, в изгибе бровей тенью повисла озабоченность.
— А-а, та-ак. Договор?
— Да, насчет десяти процентов производительности труда и потом себестоимость.
— Да, да, — думая о чем-то другом, пробормотал Ширяев.
Карпов, вглядываясь в насупившиеся ширяевские брови, переспросил:
— Ну, дык как?
— Чего как? Сведения-то? У меня еще нет, но я боюсь, что мы еще не выполнили.
— Как же это? — приставал Карпов. — Договор ить заключен. Что мы тогда скажем красноармейцам- то?
Ширяев дергал себя за ус, морщился.
— Вот что. Вы походите по заводу, а завтра мы поставим доклад директора, там увидим.
Липатов запыхтел, завозился.
— У нас ведь тоже дела.
— Раньше не выйдет. Контора не дает сведений, и директор не согласится.
— В контору мы сами пойдем, — сказал Карпов.
Бригадиры сидели сосредоточенные, серьезные. Ответственность стерла с них молодую беспечность, выглядели они старше и строже. Сутулившийся Липатов сидел боком к Ширяеву, молчал. Рядом с ним сидел безбровый, конопатый Карпов, горячим потом мокрел Кадюков. И все это как-то придавило Ширяева, он вдруг почувствовал усталость от напряжения, которым жил последнее время, от той лихорадки, которая трясла весь завод. И не было возможности освободиться от этого напряжения, опуститься в успокаивающем отдыхе, сбросить с себя ответственность. И вот он смалодушествовал. Жалуется красноармейцам на трудности, ищет у них участия и поддержки.
— План! Вы знаете, что делается с нашим планом? Этот год мы начали, обеспечивая себя на сто процентов; все, мол, в порядке и пилы остры. Через два месяца — задание: увеличить выпуск экспортного стандарта на десять процентов. Видали? А лес где? Ведь лес надо! Мобилизовали рабочих, бросили в районы, так-сяк, заготовили. Весной пустили третью смену — пошло. А на прошлой неделе — опять задание: до конца навигаций дать... увеличив на двадцать процентов.
Ширяев ощетинил усы, повел глазами, брякнул кулаком по столу.
— Да что же мы, двужильные, что ли? Где у вас осенью башка была? Где?
Каменно-тяжелым взглядом посмотрел на него Липатов, повернулся и, роняя под стол слова, спросил:
— Отказались?
Ширяев остановил занесенный кулак в вершке от стола. Сразу обмяк, остыл.
— То есть как отказались? Я к тому, что с планом надо считаться или в крайнем случае ломали бы его осенью. Кто сейчас пойдет на лесозаготовки? У мужиков страда на носу.
Кадюков вспомнил деревенскую страду, как они с отцом надрывались с зари до зари, и, вздрагивая ресницами, неуверенно заметил:
— Летом — да, туго. Зимой бы. Рази нельзя до осени? Тогда бы нагнали.
— Нельзя, — глухо вздохнул Ширяев. — Запродано уже за границу и деньги, наверно, израсходованы на заказ оборудования.
Он рассеянно стучал пальцами по столу, невидящими глазами смотрел в окно. Слышались взвизги пил, хлопанье досок, глухие вздохи машин. Бригадиры смотрели на Ширяева, ждали, что он доскажет сам, но предзавкома молчал. Его пальцы стучали все тише и тише и наконец тупо уперлись в стол, замерли.
Карпов, сдерживая голос, спросил:
— Как же теперь?
— А? Да... Вот что, — Ширяев поднялся, глубже надвинул кепку. — Вы в три зайдите, может, сегодня соберемся.
...На улице бригадиры решили сначала зайти к директору, поговорить с ним о процентах, без которых нельзя возвращаться в эскадрон, и кстати узнать его решение о дополнительном задании.
В заводоуправлении трещали звонки, хлопали костяшками счеты, между столами бегали с бумагами счетоводы, конторщики, бухгалтеры.
Ошеломленный деловой сутолокой, цветными, с запонками, галстуками и поблескивающими стеклами очков, Кадюков попятился было к выходу, но остановился, пойманный Липатовым за гимнастерку.
— Погоди. Не съедят.
А Карпов был уже там, между столами. Выбрав из сидящих поочкастее и поплешивее, он смело тронулся к нему и, хлопнув шпорами, спросил:
— Вы будете директор?
Сидевший за столом вытер перо тряпочкой, осторожно положил, поднял очки на лоб и по-гусиному вытянул шею к Карпову.
— Вам что?
— Мы бригада, насчет договора.
— Договора? Какого договора?
— Ну, который подписывали с эскадроном.
— С каким эскадроном?
— То есть как с «каким»? — обиделся Карпов. — Нашим. Мы обязались насчет рубки и стрельбы, а вы — насчет производительности.
— Ничего не знаю.
— Как не знаете? Соцсоревнование заключили, а не знаете?
— А! — обрадовался сидевший — Это вы не туда, вы идите в завком к товарищу Ширяеву.
