— Дэниел выглядит расстроенным.
— Кто такой Дэниел?
— Дэниел О'Доннел.
Бьюкенен молча приподнял брови, показывая, что имя для него ничего не значит.
— Он главный администратор больницы. Если я не буду разговаривать с гостями и убеждать их пожертвовать деньги, то собранных средств может оказаться недостаточно для реализации его планов. Так что я пошла… Хочешь со мной?
— Нет, я буду наблюдать отсюда. Только не выходи из зала. Он замолчал, хотя ему очень хотелось добавить: «И ради Бога, накинь покрывало, или накидку, или как там эта штука называется». Но Алек сдержался и лишь молча наблюдал, как Риган идет к подиуму. Вот она обернулась и улыбнулась. Алек вздохнул: он с самого первого дня заметил, что у нее ямочки на щеках, и все это время усилием воли заставлял себя не думать об этом. И о многом другом.
Зазвонил мобильник.
— Бьюкенен.
— Я застрял в Сиэтле. — Это Ной Клейборн.
— А что ты там делаешь?
— В основном ем. Рыбу.
— То есть в Чикаго ты будешь не скоро?
— Не знаю. А ты где? Вроде я слышу музыку.
— Я в загородном клубе, и ты действительно слышишь оркестр. Но это работа.
— Да? И какая?
— Телохранитель, — коротко буркнул Алек, прекрасно понимая, что приятель не упустит случая поиздеваться.
— Ухты! Лучше, чем сортиры драить, но тоже… того. И чем ты провинился?
— С чего ты взял, что я провинился?
— Не держи меня за дурака. Ты облажался, причем по-крупному, иначе с чего это тебя так… продвинули, аж до телохранителя. Ну?
— По моей вине лейтенант Льюис выглядел плохо в глазах начальства.
— Да? И как тебе это удалось?
— Я подал в отставку, — признался Алек и торопливо добавил: — Это долгая история. Расскажу при встрече.
— Ладно-ладно. Тогда увидимся в Бостоне. Я тебе позвоню…
— Слышишь, Ной, у тебя есть минутка?
— Да, а что?
— Я хотел тебя спросить… наверное, это глупо, но мне стало интересно…
— В чем дело-то? — не выдержал приятель, когда Алек опять замолчал.
— В женщинах.
— О? Я думал папа тебе все рассказал давным-давно. Ну, если ни он, ни старшие братья не сочли нужным тебя просветить на этот счет…
— Очень смешно! — рявкнул Бьюкенен. — Я просто думал…
— Да говори ты!
— У тебя ведь было много женщин?
— Не отрицаю. Я их всех люблю.
— И у тебя были долгие связи, да? Ну такие, которые длятся больше чем сутки. Неделю, а может, и больше.
— Ну были.
— Я хотел вот что спросить: ты чувствовал себя собственником по отношению к этой женщине? Может, тебе хотелось спрятать ее от других мужчин? Или пристрелить того, кто слишком внимательно на нее смотрит?
— Бог ты мой! Кто она, Бьюкенен?
— А нельзя просто ответить на вопрос?
— Отвечаю: нет, во мне никогда не просыпался собственнический инстинкт. — По голосу было понятно, что Ной смеется.
Алек вздохнул: он рассчитывал на иной ответ. Да и вообще не стоило нарываться — теперь Ной изведется от любопытства.
— Эй, Бьюкенен, если я правильно понял, у тебя наметились долговременные отношения с некой дамой, и ты вдруг почувствовал себя ревнивым собственником?
— Нет, ты меня неправильно понял. Нет у меня никаких отношений.
— О!
— Что?
— То есть ты с ней даже не спишь, но все равно ревнуешь? Алек заметил Эмерсона. Тот высматривал Риган. Вот он увидел девушку — она разговаривала с братьями и О'Доннелом — и нетвердой походкой направился к ней.
— Слушай, мне пора, и я был бы признателен, если бы ты не стал пересказывать этот разговор Нику.
— Не могу, прости, приятель. — Теперь Ной откровенно веселился. — Твой братец — мой партнер; нехорошо скрывать информацию от партнера. Дежурства иной раз бывают скучноваты, и теперь у меня имеется чудесная история как раз на случай такого дежурства. Кроме того, не так уж часто у меня есть возможность поиздеваться над Ником и его братцем.
Бьюкенен был в ярости.
— Ты не посмеешь, — прорычал он. Ему захотелось немедленно дотянуться до Ноя и придушить его. Он представил себе эту сцену, и ему стало немного легче. В конце концов, сам виноват: ни к чему было затевать дурацкий разговор. А Клейборн развлекался вовсю:
— Эй, Алек, послушай моего совета: будь осторожен, а то тебе не удастся сбежать из Чикаго неженатым. Я видел, как это было с Ником и Тео. На ребят было больно смотреть. Оба они прошли через стадию «не тронь меня», когда только познакомились со своими будущими женами.
— И ты уверен, что с тобой такого никогда не произойдет?
— Никогда!
Голос Клейборна дрогнул, и Алек довольно усмехнулся — ну хоть чуть-чуть отыгрался.
— Если ты закончил про женщин, у меня тоже есть что рассказать, — быстро сказал Ной.
— Давай.
Самой большой любовью в жизни Клейборна была рыбалка. Он долго рассказывал Алеку о своих успехах на этом поприще и о том, что они с отцом Томми — общим другом — готовят настоящий поход по рыбным местам Канады.
— Ты как, поедешь?
— Если только смогу выбраться, то с удовольствием. Риган танцевала с кавалером Софи, как там его… Джефф.
Этот толстяк вполне безобиден в отличие от Эмерсона, который прислонился к колонне и, потягивая из очередного бокала, смотрел на Риган. Он уже пребывал в той стадии опьянения, когда все эмоции тут же отражаются на лице, и выражение этого лица нравилось Алеку все меньше. Похоже, отчим ждет окончания танца, а потом опять примется надоедать Риган.
— Мне пора. — Он захлопнул телефон. Ной будет не в претензии на отсутствие прощальных слов.
Едва Риган сошла с танцпола, как Эмерсон оказался рядом. Бьюкенен двинулся было к ним, но потом передумал. «Она большая девочка, — сказал он себе. — Пусть сама справляется. Только так можно решить эту проблему».
Лицо Риган приобрело отчужденно-холодное выражение, но она не стала убегать от отчима. Она стояла и слушала, пока он что-то выговаривал ей, жестикулируя и покачиваясь. Когда ей надоело, она повернулась и сделала попытку уйти, но Эмерсон схватил девушку за руку. Риган, не изменившись в лице, сжала ладонью свободной руки его кисть, и по выражению боли и удивления, промелькнувшему на физиономии Эмерсона,
