Что касается татуировки, то мы, конечно, никогда не считали ее признаком особенно высокаго эстетическаго развитія: это – атавизм, под вліяніем котораго люди стремятся усовершенствовать свою «естественную красоту» разными украшеніями – совершенно так же, как это д?лали наши предки в каменный в?к. Тот же самый атавизм заставляет до сих пор многих женщин прокалывать себ? уши, чтобы вставлять туда кусочки металла или блестящіе камни, совершенно так же, как бразильскіе ботокуды и н?которыя австралійскія и африканскія племена прор?зывают себ? губы, носовой хрящ, или уши и вставляют туда круглые куски дерева или металла, что, с их точки зр?нія, придает им необычайную красоту.
Мы всегда считали эти пріемы черезчур первобытными, но до сих пор не вид?ли в них никакого проявленія жестокости; однако, раз уж Ломброзо нас просв?тил, то мы над?емся, что нас избавят не только от людей, которые себя татуируют, но и от т?х женщин, которыя прокалывают себ? уши или красят волосы.
Тот же ученый сд?лал попытку установить на таких же шатких основаніях и тип политическаго преступника; но разбор этого завлек бы нас слишком далеко, а потому мы ограничимся критикой его теоріи преступности в собственном смысл? слова.
Нашлись, впрочем, другіе, бол?е развитые, ученые, которые сами скоро подвергли критик? эти черезчур фантастическія соображенія и доказали, как мало значенія им?ют т? признаки преступности, которыми хот?ли над?лить людей, обозначенных кличкою преступников. Проф. Манувріе, наприм?р, в своих лекціях в Парижской Антропологической Школ? (1890–91 г.г.) блестящим образом разбил теорію Ломброзо и его посл?дователей. Показав, прежде всего, неосновательность самих наблюденій, на которых итальянскій ученый и его посл?дователи основывались для характеристики своего преступнаго типа, для котораго они избрали людей, уже искал?ченных тюрьмою или вообще ненормальною жизнью, Манувріе говорит зат?м, что у людей могут быть изв?стныя наклонности к того или другого рода поступкам, но что они не предназначены строеніем своего мозга или скелета непрем?нно совершить эти поступки и стать таким образом т?м, что называется преступником. Изв?стнаго рода наклонность может с одинаковою в?роятностью привести челов?ка, смотря по обстоятельствам, как к поступку, который считается похвальным, так и к поступку, считающемуся преступным.
Наприм?р, большая мускульная сила может, в момент гн?ва, сд?лать из челов?ка убійцу, но она же может сд?лать из него и полицейскаго, задерживающаго преступника. Сильныя страсти, презр?ніе к опасности и к смерти, которую челов?к с одинаковою легкостью готов и причинить другому и встр?тить сам – все это одновременно –и пороки, встр?чающіеся у преступника, и доброд?тели, требующіяся от солдата. Изворотливый ум, склонный к обману, вкрадчивый и льстивый, могут сд?лать из челов?ка плута, совершающаго ц?лый ряд краж и мошенничеств; но, вм?ст? с т?м, это – т? же самыя свойства, которыя нужны для хорошаго сыщика и сл?дователя.
Идя посл?довательно за своею аргументаціею, Манувріе приходит к тому выводу, что иногда бывает очень трудно отличить так называемаго преступника от так называемаго честнаго челов?ка и что многіе из т?х, которые находятся на свобод?, должны были бы быть в тюрьм?, и наоборот.
Но, признав вм?ст? со вс?ми другими учеными, что челов?к есть ничто иное как игрушка в руках вн?шних сил, по равнод?йствующей которых он движется в каждый данный момент, что свободы воли не существует, что правосудіе есть отвлеченное понятіе, в д?йствительности сводящееся к возд?йствію общества, мстящаго за потерп?вшую личность, – посл? вс?х этих выводов, так близко подходящих к тому, что говорят анархисты, он, к несчастью останавливается на пол-дорог? и приходит к заключенію, что существующія наказанія еще недостаточны и что их нужно усилить. Он, правда, прячется при этом за самосохраненіе общества: преступные акты, говорит он, нарушают его существованіе и оно им?ет право защищаться, принимая на себя месть за потерп?вших личностей и налагая на т?х, кто ему м?шает, такія строгія наказанія, которыя отняли бы у них охоту продолжать в том же направленіи дальше.
От чего же зависит это явное противор?чіе между такими широкими идеями с одной стороны и такими узкими взглядами с другой, между выводами, требующими сохраненія изв?стных учрежденій, и посылками, доказывающими их нел?пость? Увы, это противор?чіе не составляет исключительнаго свойства т?х людей, которые в него впадают, а зависит вообще от несовершенства челов?ческаго ума.
Челов?к не обладает всеобъемлющим знаніем; ученый, занимающійся со страстью каким-нибудь одним предметом, может совершать чудеса в избранной им области, может, переходя от одного умозаключенія к другому, р?шать в этой области самыя сложныя задачи; но так как ему н?т возможности изучить так же хорошо вс? отрасли знанія, то он поневол? остается позади в вопросах, касающихся других наук. Поэтому, когда он хочет приложить свои, может быть, очень зам?чательныя открытія к другим областям челов?ческой мысли, он обыкновенно д?лает это неудачно и из открытых им истин выводит ложныя заключенія.
В самом д?л?, если бы антропологи, изучавшіе челов?ка и показавшіе его истинную природу, изучали и анализировали так же тщательно и соціологическія явленія, если бы они точно так же подвергли своей критик? вс? общественныя учрежденія, существующія у нас, их выводы оказалась бы, несомн?нно, совершенно иными. Раз они признают, что челов?к д?йствует под вліяніем вн?шних условій, они должны заняться отысканіем причин, создающих эти условія; когда они изучают личность и д?йствія так называемаго преступника, для них должно явиться как необходимое условіе разсмотр?ніе природы этих поступков и т?х причин, благодаря которым они оказываются во вражд? с общественными законами. И вот зд?сь-то всл?дствіе вліянія окружающей среды, связанных с воспитаніем предразсудков и сравнительно малому знакомству с т?ми научными вопросами, которых они не изучают спеціально, они и приходят, незам?тно для самих себя, к заключеніям, вполн? выгодным для существующаго порядка вещей; правда они признают его недостатки и даже требуют н?которых улучшеній в пользу обездоленной части общества, но никакого другого средства для этого они не находят, кром? д?ятельности правительственной власти. В них прочно утвердилась привычка двигаться не иначе, как в путах и под угрозой кнута; наибол?е независимые умы, правда, очень хот?ли бы избавиться от этого гнета и избавить от него небольшое меньшинство избранных, но они не могут представить себ?, чтобы все челов?чество вообще могло существовать без всевозможных оков и тюрем.
Если мы разберем, какія именно преступленія составляют главные противуобщественные поступки, обращающіе на себя вниманіе закона, и оказывающіеся наибол?е частыми, то мы увидим, что, если исключить н?которыя преступленія, совершаемыя под вліяніем страсти – очень р?дкія и к которым и врачи и судьи относятся снисходительно, – то наибольшее количество преступленій и проступков придется на преступленія против собственности. И вот тут-то является вопрос, на который могут отв?тить только т?, которые тщательно изучили наш общественный строй в его природ? и его проявленіях: справедливо-ли существованіе собственности? можно-ли защищать ту общественную организацію, которая создает такое количество преступленій?
Если данный общественный строй вызывает столько поступков, являющихся неизб?жной реакціей против него, то он очевидно неразумен и нарушает интересы очень многих людей; общественный договор зд?сь не есть уже результат добровольнаго и единодушнаго соглашенія, а результат гнета и произвола, т.-е. другими словами, мы приходим к тому самому выводу, который составляет главную мысль нашей работы. А раз мы признали этот главный недостаток нашего общественнаго устройства, то нам станет ясным, что для искорененія преступленій, нужно уничтожить создающій их общественный строй. Устройте так, чтобы каждому члену общества было обезпечено удовлетвореніе его потребностей, чтобы ничто не ст?сняло его свободнаго развитія, чтобы в общественной организаціи не было таких учрежденій, которыми бы он мог воспользоваться для прит?сненія других людей – и вы увидите, что преступленія исчезнут. Если же и останутся гд?-нибудь личности; настолько испорченныя нашим теперешним общественным строем, чтобы совершать такіе поступки, которым нельзя найти другого объясненія, кром? сумасшествія, то эти личности станут тогда достояніем науки, а не палача – этого наемнаго убійцы на служб? у общества, основаннаго на капитализм? и государственности.
Вы говорите, что боретесь с ворами и убійцами? Но что такое, в сущности, вор и убійца? Вы скажете, что это люди, стремящіеся жить ничего не д?лая, на счет общества. Но посмотрите кругом – и вы увидите, что ваше общество кишит ворами и что ваши законы не только не пресл?дуют их, но, наоборот, только для того и существуют, чтобы их защищать. Л?ность не только не наказывается, но наоборот: удовольствіе жить ничего не д?лая выставляется как идеал и как награда, ожидающая т?х, кто, какими бы то ни было
