которого тебе угодно будет выбрать, а как от Белгорода до Бобровского уезда не весьма далеко, то и советую тебе послать теперь же туда человека. Сколько я знаю персидских лошадей, я полагаю, что для завода лучшая лошадь будет карабахской породы жеребец Карны Эртых, ибо известной породы заводу Мехти хана, он ослеп оттого, что брат держал в теплой весьма и душной конюшне, но для породы этот случай ничего не значит. Хочу еще тебе сделать предложение. В Орловской матушкиной деревне, в 25 верстах от города есть у меня еще один персидский жеребец, тот самый которого шах подарил Алексею Петровичу. Он уже стар, но еще можно будет взять от него жеребенка. А по сему, если он еще жив будет весною, и у тебя есть хорошие и верные кобылы матки, пришли туда для случки. Мне бы весьма хотелось быть причиною улучшения твоего завода.
Ты, верно, не усумнишься, с каким удовольствием я слышал о славной твоей службе в продолжение последней Кампании, а как порадовался о полученном тобою назначении и наградах. Душевно желаю более и более. Что тебе сказать о себе. Я веду жизнь самую уединенную в кругу семейства моего, и совершенно покоен, одно только плохо, что здоровье мое совершенно расстроено, так, что будущий год не миновать мне пускания или на Кавказ или в чужие края. Прощай любезный Граббе, будь здоров и счастлив и верь истинной преданности Твоего
Петра Ермолова.
2
Любезный друг Павел Христофорович.
С того времени как непонятным образом, и к величайшей досаде моей, не видались мы с тобою в проезде твой через Орел, я имел от тебя одно только письмо, когда будучи начальником штаба генерала Ридигера возвращался ты после компании 1828 года. Я сберегаю письмо сие и мог ли я не радоваться, что после 14 лет разлуки, любезный сердцу моему Граббе, сохранил всю живость чувств прежней ко мне привязанности. Но это было в 1828-м году.
Ты не прав, если досадуешь, что я не отвечал на письмо. Живши в глуши моей деревни я не знал где искать тебя в беспрерывном движении, переходящего от одной войны в другую. Но ты замолк и при официальной бумаге твоей за № 1883 нет ни слова. Признаюсь, что это меня огорчает.
О формулярном списке, препровожденном ко мне, скажу, что не имею бумаг и многие из обстоятельств непременно ускользнут от памяти. Пачи же во времени неизбежно будут погрешности и потому пришли записку обо всем, что должно быть помещено в отметках. Так поступают со мной все прочий. Сие в отношении к службе твоей еще более необходимо, ибо в звании адъютанта ты имел о себе поручения и даже употреблен был при Вальмодене с иностранными войсками. Пришли записку сию в Орле на мое имя, куда на днях я еду по собственным делам.
Нынешнею весною в Петербурге, часто видавшись с графом Паленом, мы говорили о тебе и мне приятно было видеть, что умеет отдавать тебе полную справедливость. Он восхваляет тебя до небес, и сказывал мне, что всячески старался о производстве твоем в чин. Не трудно мне было догадаться, почему он не имел успеха, ибо еще в Тифлисе могущественный военачальник обнаружил против тебя свою злобу. Кажется, Пален не довольно употребил настойчивости. Когда случится увидеться поговорим о многом.
Что сказать о себе?
Скоро год как я под эполетами и столько же для службы бесполезен как и без них. Назначение и должности я не имею. По 1-е октября я в отпуску, по домашним делам, ибо недавно решился старика, моего отца. Дела сии понуждают к требованию отсрочки, которая весьма будет у места, дабы избавиться ничтожества, в котором пресмыкаюсь я в Петербурге. В моем состоянии не расчетливо платить дорого за подобные приятности.
В 25 верстах от Москвы имею я маленькую весьма деревушку или дачу, где живу очень счастливо, с настоящей стороны смотря на многие из сует. Ты поверишь спокойствию!!!
Прощай, если продолжил прежнее твое ко мне расположение найдешь чувства признательности к тебе всегда постоянные.
Душевно почитающий тебя Ермолов
5
3
Почтеннейший Павел Христофорович.
Скоро месяц как я оставил Петербург и оставил с удовольствием, которое гораздо будет большим, если не буду принужденным туда возвратиться. Здоровье мое в хорошем состоянии, на досаду искуснейшим врачам, от коих в несколько лет не получил ни мало помощи.
Теперь приступаю к делу трудному, к просьбе, каковые прежде всего выслушивал с неприятностию. Прошу взять к себе в адъютанты, бывшего в сем звании при Вельяминове, Бибикова, штабс-капитана Кабардинского Егерского полка (не смешивай с другим братом его, женатым человеком). Покойный Вельяминов с похвалою отзывался об обеих братьях, но я знал в особенности привязанность к нему того, за коего я прошу. Мне нравится в нем чувство благодарности во всей его чистоте. А это весьма часто бывает руководителем к наилучшим действиям, и я уверен, что он изучит способ приобрести твое внимание.
Ты, конечно, помнишь, что некогда разделял я моих адъютантов на два разреза, на толковых, коих я брал в адъютанты и тех, кои меня брали себе в Генералы. Пусть мой принадлежит к последнему разряду, но я буду уверен в стараниях и усилиях его сделаться достойным служить при лице твоем. Не откажи, буде возможность, сделать мне сие одолжение. Я признаюсь тебе, что я охотно ходатайствую за Бибикова, что память Вельяминова, с которым весьма долгое время служил я и жил вместе в постоянной дружбе. На что, ниже самая перемена обстоятельств не изменили отношений наших!
Меня многие просили о письмах к тебе, и хоть с трудом, но, кое-как, я увертывался, а потому ты ни одного случая не имел от меня. Однако же, может быть, что и не всегда успею я, отделаться, то я предупреждаю, почтеннейший Павел Христофорович, что письма мои будут следующей формы: Такой то N*** просил меня дать ему письмо к В‹аше›му Прев‹осходительст›ву – и прочее. Тут, чего бы я не просил, Вы можете быть равнодушным, и если ничего не сделаете, меня не огорчите, ибо я, таким образом, буду писать о человеке, которого лично не знаю, ни в его достоинствах не уверен.
Дайте мне, любезнейший друг, ответ на мою просьбу и адресуйте в Москву, на мое имя.
Будьте здоровы и благополучны.
Душевно преданный Ермолов
4
Почтенный Павел Христофорович
Подателя письма сего подполковника князя Айдемцова прошу принять благосклонно, как человека, который будет тебе весьма полезен в Кабарде, где роды князей весьма обмелели, и где он должен быть старшим. Я знал его молодым человеком и когда он увлечен был другими, он мною был прощен, как принадлежавший одной из лучших фамилий.
О сем прошу я потому, что он желал чтобы я рекомендовал его, но прошу как о собственности.
Душевно преданный Ермолов
5
Почтенный Павел Христофорович
С письмом этим предстанет пред тебя господин Никитин, родной племянник генер‹ал›-майора Попова, бывшего моего адъютанта. Ты сделаешь мне большое одолжение, бросив на него, время от времени, благосклонный взгляд начальника, и поручив, кому ни будь из приближенных твоих, чтобы молодой человек не совратился с доброго пути и внимания твоего старался удостоиться похвальным поведением.
Он единственный сын, и я успокаиваю трепещущих от страха родителей, что ты, конечно, не от зависти не допустишь его одного быть завоевателем Дагестана или вступить в раздел славы с Раевским Колумбом. Я лучше бы желал, чтобы Никитин был с тобою! – впрочем, как угодно!
Я другая неделя здесь, представился властям и живу так уединенно, что никого почти не вижу, и решительно никого из великих. Стараюсь по болезни быть освобожденным от заседания в Совете, не знаю,
