– Да.
– Почему?
– Я велела ему сфотографировать несколько моих картин.
– Для чего?
– Я не могу повсюду носить с собой картины, – ответила она. – Я велела сделать их цветные фотокопии размером десять на тринадцать. Таким образом, если я захочу показать кому-нибудь мои картины, не приглашая его сюда, в студию, и не вынося их, я просто покажу коллекцию цветных диапозитивов, и этого будет достаточно, чтобы дать представление о картинах.
– Сколько снимков он сделал?
– У меня более двух десятков картин. Они все сфотографированы на цветную пленку некоторое время назад. Две новые картины еще не были сфотографированы, а мне их снимки нужны. Я... я полагаю, он сделал их вчера, когда я распорядилась заняться этим.
– В какое время?
– Времени я не назначала. Я увидела его на вечеринке, дала ключ от моей студии и велела пойти туда и сфотографировать картины, но предварительно позвонить, дабы убедиться, что я не работаю. Потому что я не выношу, когда меня беспокоят во время работы.
– Вы описали картины, которые хотели сфотографировать?
– Да. Они обе были на мольбертах.
– Вы не знаете, приходил он фотографировать картины или нет?
– Не знаю.
– Ладно, закругляемся, – сказал Селлерс. – Но это только предварительный разговор. Обстоятельный допрос будет позднее, так что готовьтесь.
Дентон прочистил горло:
– Если вас интересуют ключи от студии миссис Крокетт, у меня в столе есть запасные.
– Что у вас есть?
– Запасные ключи.
Миссис Крокетт поспешила объяснить:
– Когда приходила натурщица, а мне было не с руки встретить ее или заранее дать ключ, я предлагала ей подняться за ключом сюда. Затем звонила мистеру Дентону, и он отдавал его девушке.
– Сколько у вас ключей? – спросил Дентона Селлерс.
– Два.
– Где они?
– В ящике моего стола.
– Посмотрим, – сказал Селлерс.
Дентон подошел к столу, объяснив:
– Я держу их в этой коробке с марками.
Он открыл ящик, затем коробку и нахмурился.
– Здесь только один ключ, – констатировал Селлерс.
– Да, – признал Дентон.
– А должно быть два?
– Когда я заглядывал в коробку в последний раз, оба были на месте.
– Когда это было?
– Позавчера.
– Подойдите поближе и взгляните. Вы держите этот ящик запертым?
– Нет.
– Ну, знаете! – воскликнул Селлерс. – Одного ключа нет. Вы уверены, что пару дней назад оба были на месте?
– Да, сэр.
– Вы никому не отдавали один из ключей?
– Нет, сэр.
– Ладно, – резюмировал Селлерс. – Не ясно только одно: кто убил Крокетта, послав стрелу ему в грудь из студии. Скорее всего, из духового ружья выстрелили через окошко ванной.
Он повернулся к инспектору Гиддингсу:
– Добудь свидетелей, инспектор. Расспроси всех, у кого здесь квартиры. Быть может, кто-нибудь заметил духовое ружье, высунувшееся из окна ванной. Если так, установи, в какое время это было и не посчастливилось ли кому-нибудь увидеть лицо стрелявшего. На сегодня все. Я задержу вас еще немного. Так вот, я не желаю, чтобы кто-нибудь подходил вот к этой двери в контору. Вам всем лучше пройти в другую комнату. Тут будут дежурить полисмены. Сюда же через несколько минут набьются газетчики. Вы все можете говорить им что хотите. Что до меня, то полиция ничего скрывать не станет.
– Я могу сообщить им о пропаже ключа? – спросил Дентон.
– Вы вольны рассказать кому угодно что угодно, любезный, – ответил Селлерс. – Можете вернуться к своей работе, а мы займемся делом.
Глава 13
Я вошел в контору детективного агентства «Кул и Лэм», и тотчас же из-за набитого шкафа, где он явно разговаривал с Евой Эннис, навстречу мне выскочил Лионель Палмер. Ева слегка покраснела и улыбалась той особенной – полуосознанной, но вполне приличной – улыбкой, которой расцветают лица девушек, когда их находят хорошенькими. Палмер большими шагами пересек комнату мне навстречу.
– Привет, Палмер! – произнес я.
– Какого черта! – набросился он на меня. – Для чего вам понадобилось втягивать меня в неприятности с Дином Крокеттом?
– Я втянул вас в неприятности?
– Черт побери, вы отлично знаете, что втянули! Как только вас наняли, чтобы вернуть украденные вещи, вы прежде всего заявились ко мне, в мое ателье. Это выглядело так, словно вы подозревали, будто я замешан в краже. Крокетт так думал, и Олни так думал. Знаете, придется, наверное, дать вам по зубам, чтобы проучить.
Я вынул портсигар, открыл его, протянул ему и предложил:
– Сигарету?
– Черт с вами, – чуть поостыл он.
Я взял сигарету, сунул ее в рот, зажег спичку и сказал:
– Какая разница, с чего начать осмотр – со снимков или с людей?
Я заметил, что Ева Эннис взволнована и смотрит на Палмера с восхищением, которое у девушек такого склада вызывают самонадеянные типы.
– Черт, – сказал он, – вы, прикинувшись другом, выведали у меня всю подноготную. Вы доставили мне так много неприятностей, что я намерен сейчас рассчитаться, выколотив из вашей шкуры...
Я прервал его:
– Вы даже не знаете, какие это неприятности. Пока не знаете.
Он спросил насмешливо:
– Вы что, собираетесь мне их добавить?
– Не я, – пояснил я, – кое-кто другой.
– Кто? – спросил он, косясь на Еву Эннис, выдвинув вперед подбородок и выпятив грудь.
– Полиция, – сообщил я.
Чтобы до него дошло, понадобилась минута. Затем его грудь начала опадать, как шина, из которой медленно вытекает воздух.
– Что, черт возьми, надо полиции?
– Совсем немного, – пояснил я, – они вас разыскивают.
– Для чего?
– Хотят допросить.
– О чем, черт побери, они хотят меня допросить?
