Наконец-то можно хоть немного подремать…
Проснулся он, когда было уже совсем светло, и испуганно рывком сел на полке, тут же соскользнул на водительское сиденье: подумал, что заспался. Но уже через несколько секунд почувствовал, как им овладевает спокойствие: Леста еще спала, машины стояли точно так же, как вчера, или, вернее, сегодня ночью остановились, и в кабинах их не было заметно никакого движения. Правда, кто-то возился в отдалении, на площадке, которую они миновали ночью и где все еще стояли посторонние машины – за это время их, кстати, не прибавилось, и двигавшийся там субъект всего-навсего пытался разжечь походный примус. Вдалеке, на шоссе, тоже не замечалось ничего, что говорило бы об опасности: за несколько минут проехали всего лишь две машины – легковые, не вызывавшие подозрений. Пока, следовательно, все было – слава богу.
Успокоившись, Милов вылез из кабины, стараясь двигаться как можно тише, чтобы не потревожить своих попутчиков раньше времени. Отошел к краю стоянки, сделал несколько упражнений, чтобы размяться, почувствовать себя в форме. Следовало воспользоваться свободным временем, чтобы наилучшим образом подготовиться к предстоящему дню, который наверняка окажется не самым легким.
Он вернулся к машине, протер, чтобы завершить утренний туалет, лицо и руки душистой салфеткой; устроившись в кабине поудобнее, после недолгого колебания, вызванного высокими этическими соображениями, запустил руку в сумку, до недавнего времени принадлежавшую старшине конвоя, и нашарил там прежде всего пакетик с едой, запасенной технетом в рейс. Пара ломтей хлеба, намазанных каким-то подозрительным жиром, два желтоватых огурца – вот и все, чем располагал он для подкрепления сил. Не густо; но это была нормальная технетская вечерняя порция, а другой еды тут достать и негде. Голод – не тетка, и хлеб с жиром исчез быстро, наперегонки с огурцами; была бы хоть соль – но соли, видимо, технетам не полагалось. Пришлось примириться. Половину обнаруженного он честно отложил – для Лесты, отряд же, как полагал он, привык заботиться о себе сам – во всяком случае, должен был привыкнуть.
Милов наверняка съел бы и еще столько, и все равно в животе оставалось бы свободное место; однако приходилось считаться с фактами – с упрямой, как известно, вещью. Он снова спустился на по-утреннему прохладную травку, зевнул, потом медленно обошел вокруг машины, постучал башмаком по скатам – подкачивать их не требовалось, – проверил, хорошо ли заперты двери прицепа, затем достал из кабины тряпку и протер номера; все это – не торопясь, серьезно, тщательно. Проделав все эти, скорее всего, ритуальные действия, вернулся в кабину, легким прикосновением пробудил Лесту, перед тем позволив себе лишь краткие секунды полюбоваться ею – безмятежно спящей, впервые, наверное, за долгий срок чувствовавшую себя надежно защищенной, – хотя никто не мог сказать, насколько же действенной была эта защита в действительности. Леста пришла в себя сразу, совсем по-детски улыбнулась – даже не Милову, скорее всего, но просто солнечному утру, чистому воздуху, пусть и быстропреходящей, но все же безмятежности жизни… Милов оставил ей салфетки и пошел поднимать Отряд на ноги. Хотелось ему также проверить, насколько серьезно организовал командир самолета, – а теперь уже скорее Отряда – охрану Конвоя от возможных (хотя и не состоявшихся ночью) неожиданностей. Сейчас, от своей машины, Милов никакой охраны не видел, хотя и всматривался внимательно; и оттого не на шутку разозлился, весьма четко представляя себе, что случилось бы, обнаружь их здесь неизбежные преследователи спящими. Картинки возникали – одна другой выразительнее, и оставалось только покрепче сжимать кулаки.
Он не успел додумать до конца, что произошло бы в наихудшем варианте, потому что откуда-то сверху, из густой листвы, просигналила, как бы требуя внимания, какая-то голосистая птица; насколько можно было судить, опираясь на память – таких птиц здесь отродясь не водилось, были они типичны скорее для противоположного полушария. Тем не менее, такая птица прокричала заливисто – и тут же ей откликнулась другая… Милов переключился на аналитическое восприятие окружающего мира и краем глаза увидел, как выскальзывали из кабин и прицепов и растворялись в траве быстрые фигуры в маскировочных комбинезонах – с оружием в руках, если только зрение не подводило Милова. И одновременно он увидел въезжающий на стоянку прекрасный, хотя и слегка запылившийся в дороге мерседес, из открытого окошка которого кто-то махал рукой – и, похоже, жест этот относился именно к Милову.
Мерседес остановился, правая передняя и обе задних дверцы его одновременно распахнулись, четыре человека вышли и все вместе направились к машинам Конвоя. И первым из них был Орланз – тут уж никакой ошибки быть не могло.
«Ладно, – подумал Милов. – Прелюдия к последнему акту. Или, если угодно, переход в тяжелофигурный эндшпиль, играть в котором придется никак не по теории…»
Глава тринадцатая
Орланз вылез из машины – свежий, словно безмятежно проспавший ночь в мягкой постели и успевший к тому же неплохо позавтракать – чего Милов искренне пожелал и себе. Но вслух не сказал ничего – просто кивнул, приветствуя своего вроде бы начальника. Орланз улыбнулся весьма доброжелательно. Проговорил:
– Рад приветствовать вас в столь приятном месте. Добрались без приключений?
Улыбка улыбкой, но глаза его в это время, лишь бегло скользнув взглядом по фигуре Милова, теперь очень внимательно оглядывали машины, подолгу задерживаясь на каждой. И говорил он медленно, растягивая слова, похоже, для того, чтобы выиграть побольше времени для инспекции. Милова это, конечно, не обидело; он и не ждал ничего другого. Ответил же он совершенно спокойно, как если бы все было в совершенном порядке вещей:
– Все в полном порядке; не хватает только ясности, но я надеюсь, что вы привезли ее с собой.
– Вот как? – несказанно удивился Орланз. – А мне казалось, что все понятно, никаких вопросов не осталось. Впрочем, на эту тему мы поговорим как-нибудь на досуге, а сейчас время трогаться в путь.
Милов, однако, и не пошевелился.
– Я бы хотел все же знать: куда и зачем я должен везти груз? Не та ситуация, чтобы я стал рисковать и играть втемную.
– То есть, вы мне не доверяете?
– Вот о деталях наших отношений действительно можно будет поговорить в свободное время. Короче: или вы немедленно вводите меня в курс ваших намерений, либо я начинаю действовать по своему усмотрению. Мы еще не так далеко от границы…
Орланз помолчал. Пожевал губами, прежде чем ответить:
– Ну хорошо – хотя мне это представляется лишь потерей времени. Мы с вами еще раньше рассуждали на тему о том, что наш груз стоит денег. И немалых. Деньги нужны не только Базе, но, как нетрудно понять, и нам – оппозиции. Мы способны продать груз не менее выгодно, чем ваши приятели. Я имею в виду того же Клевреца хотя бы. Стране же по-прежнему нужно избавиться от компрометирующих улик. И в этом вы и
