недоказуемая – но только на первый взгляд. С таким же успехом – или, вернее, неуспехом – вы могли бы назвать зеленый, оранжевый, серо-буро-малиновый в крапинку… Любой ответ был бы против вас: у технетов нет любимых цветов; у нас вообще нет ничего любимого, мы не эмоционалы, мы технеты. Футбол – тут вы сказали правду. Хотя и противоположный ответ был бы уместен: мы иногда играем между собой – не только потому, что наследие людей изживается с трудом, но и для того, чтобы определять уровень реакций каждого технета – это своего рода тест Службы исправности… Далее: наркотики – чистая правда. А вот алкоголь – ложь. Я ведь сказал вам, что эти два отрицания прозвучали очень по-разному; это не мое впечатление, это показания приборов. Но не станем углубляться в технологию. Вот вам и вся арифметика. Мало того, что вы проиграли: вы к тому же дали понять, что вы не технет, а человек. Так что теперь я освобожу вас от всей той паутины, в которой вы запутались, – я имею в виду мои датчики, – и будем считать, что сеанс окончен. Сеанс одновременной игры.
Он принялся быстро и умело снимать датчики и отключать провода. Милов сидел неподвижно. Он провел языком по пересохшим губам.
– У вас тут есть что-нибудь попить?
– Пересохло во рту? – в голосе Клевреца вдруг прозвучало как бы неподдельное участие. Он открыл один из шкафчиков у стены – это оказался холодильник, – достал бутылочку. – «Фанта» вас устроит?
Видимо, удивление Милова выразилось в его глазах: бывший сослуживец засмеялся.
– Старинное изречение можно было бы перефразировать так: «Я не человек, но ничто человеческое мне порой не чуждо», – сказал он. – Что делать, мы слишком долго существовали в тесном общении с людьми, и даже, признаюсь, в чем-то завидовали им, хотя зависть – чувство, а чувства, как вам уже известно, нам не свойственны. Но ведь и чувствам можно подражать – и не без успеха… Так что, кстати говоря, вы напрасно испугались вопроса о другом поле. Ну, пейте смело: в эту жидкость ничего не подмешано.
Милов не без удовольствия осушил бутылочку.
– Еще? Не стесняйтесь, вы меня не разорите, и Службу тоже.
– Благодарю, достаточно.
– На здоровье. Надеюсь, что оно вам еще понадобится. Но я ощущаю, что у вас возникли по этому поводу сомнения или, по крайней мере, вопросы. Не стесняйтесь задать их.
– Благодарю. Что теперь со мной будет?
– Как вы сами понимаете, вы честно заработали бы списание на протоплазму – если бы действительно оказались технетом. Но вы – человек, и для меня это стало ясно в тот миг, когда я увидел ваш несменяемый номер; он сделан довольно умело – но не для профессионала. Все же это кустарщина. Кололи сами?
Ну что же: Клеврец всегда отличался хорошим чутьем…
– А если бы и так?
– У нас его не колют, а наносят лазерной иглой. И конфигурация цифр у нас стандартна и заметно отличается от вашей. Конечно, самому на себе, да еще без специального оборудования, мудрено сделать лучше, чем получилось у вас. Однако сейчас это не имеет принципиального значения. Поскольку вы человек, протоплазма вам не угрожает. Но – это ведь не единственный возможный способ завершить свое бренное существование. Так что на эту минуту все еще зависит от вас самого.
Милов несколько приободрился.
– Вы прекрасно умеете объяснять, – сказал он. – Я всегда так считал. Готов слушать и дальше.
Это было, по сути, предложение играть в открытую.
– Разумно. Я ведь сказал вам: это был сеанс одновременной игры. Кроме той, которую мы уже сыграли, ведется еще и другая, и с ее правилами я сейчас вас познакомлю. Дело в том… Кстати, могу ли я узнать ваше уважаемое имя?
Значит, предложение оказалось отвергнутым.
– Предположим, Чука.
– Очень смешно. Но если вы предпочитаете пользоваться технетской кличкой – не стану возражать; так или иначе наступит момент, когда вы назовете свое настоящее имя – вам просто донельзя захочется его назвать… Так вот, дело в том, достойный Чука, что мы, как вам, возможно, уже приходилось слышать, заинтересованы в сотрудничестве с людьми. Оно весьма важно для нашей экономики, для определенных ее отраслей. Понимаю вашу мысль: у нас достаточно – или должно быть достаточно – и своих, так сказать, исконных людей. Не стану спорить. Хотя сейчас их значительно меньше, чем предполагают ваши специалисты. Но это все, я бы сказал, немного не те люди. Насколько мне известно, вы совсем недавно активно общались с их представителями…
– Не стану отрицать, – прервал его Милов, – что они произвели на меня очень приятное впечатление. И если бы я был человеком – вы понимаете, это всего лишь предположение, а вовсе не признание, – я с удовольствием проводил бы время в их обществе.
(«Что же: продолжим игру по-твоему. Хотя не очень понятно пока, к чему она может привести. Что разыгрывается в конце концов?»)
– Не стану комментировать ваше «предположение». А что касается людей – могу вас заверить: знакомство было слишком непродолжительным, чтобы вы смогли составить о них сколько-нибудь точное представление. Вы ведь знаете, что люди познаются не за бутылкой… За годы пребывания в некоторой изоляции от других людских сообществ и вообще от активной жизни, наши люди, так сказать, утратили умение жить, потеряли вкус к бытию, что ли… одним словом, безнадежно отстали. А нам нужны именно современные люди – и нужны для очень многих дел, серьезных и не терпящих отлагательства. Вот я и предлагаю вам оказать Технеции некоторую вполне посильную помощь.
– А почему вы решили, что я чем-то отличаюсь от прочих технецианских людей? Опять-таки – если я человек, в чем я сам не уверен.
– Ох, боже, что за непрофессиональный вопрос! Да слепому видно, что вы в Технеции совсем недавно. Чересчур разительно отличие.
– В самом деле?
