нуждаются в определенном врачебном обследовании и помощи – они, применив силу, освободились от сопровождения и исчезли. У нас есть все основания полагать, что летевший вместе с ними господин Милов хорошо знает, куда они должны были направиться и зачем; ему, вне сомнений, известно, где они сейчас располагаются – с точностью если не до десятка метров, то во всяком случае с ошибкой не более километра. И мы очень хотели бы, чтобы он поделился этими сведениями с нами. Как вы понимаете, – говоривший ухмыльнулся, – нас волнует исключительно здоровье и безопасность этих людей. Я растолковал ясно?
(«Ага. Значит, предварительное условие – сдать команду. Пока она не схвачена, они не чувствуют себя уютно – полагают, что эти люди могут им помешать в чем-то. Следовательно, у них намечается какое-то немаловажное действие. Запомним это и пойдем дальше».)
– Могу лишь поблагодарить вас за полную ясность изложения. Ну а второе задание?
– Вторая просьба, вы хотели сказать? С ней дело обстоит несколько сложнее, однако выполнить ее – целиком в пределах возможностей господина Милова. Как мы с вами уже говорили, транзит через восточную границу в настоящее время весьма затруднен. Особенно, когда речь идет о грузах, которые нельзя спрятать ни в кармане, ни в двойном дне…
(«Так. Вот тут, кажется, мы подходим вплотную к интересным вещам».)
– Понимаю.
– Мало того; грузы эти нуждаются в специальных транспортных средствах, и потому их трудно протащить лесными тропами, они должны следовать по нормальной дороге. Однако на нормальных дорогах на границе стоят и нормальные посты, нормальные таможенные пункты…
– Могу лишь подтвердить это. Но мне не совсем понятно другое…
– Что же именно?
– То, что вы собираетесь транспортировать такие грузы на восток, а не в противоположном направлении.
– Ну, это относится уже к области коммерческих тайн, раскрывать которые я не уполномочен – вернее, не был бы уполномочен в случае, если бы они были мне известны, но это не моя компетенция. Мне – да и вам тоже – вполне достаточно знать, что именно этим грузам надлежит быть переправленными именно через эту границу.
– Пусть так. Но я достаточно хорошо знаю Милова, чтобы заверить вас в том, что он не волшебник. И не имеет в своем арсенале средств, позволяющих делать невидимыми крупногабаритные, судя по вашим словам, грузы.
– О, волшебство тут совершенно не при чем.
– В таком случае, мое воображение пасует.
– А между тем, все очень просто. Как вы могли убедиться, у нас имеются достаточно точные представления о том, как и зачем Милов проник сюда. Известно, что на таком уровне профессионализма никто не станет входить куда-либо, не убедившись предварительно, что у него будет возможность при надобности беспрепятственно выйти. Азбука, не так ли?
– Теоретически все правильно.
– Милову для того, чтобы покинуть эту страну, достаточно перейти восточную границу в любом месте.
– А вот это представляется мне затруднительным. Граница очень серьезно охраняется с вашей стороны, да и с той, другой, тоже.
– Вот-вот. Тут вы, как у нас говорится, попали гвоздю по шляпке. Итак, для того, чтобы выйти, он должен иметь в своем распоряжении средства, которые обеспечат ему нужное благоприятствование хотя бы с восточной стороны кордона. Ожидалось ведь, что он будет уходить с целым ворохом интересной информации, не так ли?
– Предполагать, разумеется, можно…
– Благодарю за любезное разрешение. Итак, у Милова есть нечто, делающее его своим, как только он перейдет границу. И это, конечно же, не паспорт, вообще – не какой-либо документ, ничего такого, что можно было бы отобрать у него и передать другому существу. Наверное, это даже не словесный пароль: современная методика допросов позволила бы узнать ключевое слово или фразу без особого труда. Нет, сейчас это – нечто совершенно иное. Тембр голоса. Биотоки. Отпечатки пальцев. Радужка глаза… То есть вещи, которые подменить, скопировать, имитировать весьма трудно или вообще невозможно. А это значит, что перейти границу, пользуясь ими, может только сам Милов.
– Что же, неплохое обеспечение…
– Мы тоже так считаем. Открою вам еще одну маленькую тайну: нам удалось выяснить, на каком чек- пойнте недавно появилось оборудование, при помощи которого можно произвести подобное опознание. Вряд ли вас удивит, если я скажу, что сегодня обычные посты на границе не снабжаются подобными устройствами… Иными словами, нам уже сейчас известно, где именно стал бы переходить границу господин Милов – если бы ему это удалось, разумеется. То есть – если бы ему позволили уйти мы.
(«Вот сукины дети, – думал в это время Милов. – Даже в таком деле нельзя обойтись без расхлябанности. Не удосужились все укрыть как следует, наоборот, наверняка стали развлекаться, как игрушками, – опознавать друг друга, или в этом роде… Ох, страна ты моя великая, взять десять пудов мелкого маку!»)
– Зато, – продолжал тем временем собеседник, – если уж он выйдет, официально представится и будет опознан, то и все то, что будет следовать с ним, получит право беспрепятственного прохода через границу и таможню. Информация может ведь быть и вещественной, не так ли, мало того – нередко именно такая информация является самой ценной, поскольку ее не приходится расшифровывать. И вот господин Милов в целости и сохранности оказывается у себя дома, а груз, в котором мы заинтересованы, благополучно минует опасную узость и выходит, так сказать, на оперативный простор. В результате – довольны все: господин Милов, его руководство, а также грузоотправитель и грузополучатель. Только не спрашивайте меня об этом последнем: мне о заказчике не известно совершенно ничего, и я очень этому рад. Вот, собственно, и вся работа, которую мы хотим поручить господину Милову. Напомню, что вы уже обещали найти его – чтобы нам не пришлось прибегать к иным мерам.
