Андрей Федорович сидел безмолвный, как изваяние, уставившись на доску. Судя по всему, он тоже рисковал по меньшей мере коровой.
Тактика Талызина возымела действие. Разочарованные болельщики начали один за другим покидать их, так что в конечном счете Андрей Федорович и Иван остались одни.
– Ловко ты их, – заметил Андрей Федорович, когда последний болельщик перешел к соседней скамейке, где бойко «блицевали» с часами два молодых человека.
– Да и вашей выдержке позавидуешь.
– Ну, а теперь выкладывай, что у тебя?
– Не знаю, с чего начать…
– Давай по пунктам. Я буду спрашивать – ты отвечай, так оно привычней, – решил Андрей Федорович. – Нет, друг любезный, так не получится. Взялся – ходи! – сварливым тоном прикрикнул он, заметив приближающуюся фигуру. Однако человек, не замедляя шаг, прошествовал мимо них.
– Можно сначала вопрос? – сказал Талызин.
– Давай.
– Почему вы согласились вести разговор таким способом? – кивнул Талызин на шахматную доску.
– Так спокойнее всего. У нас круговой обзор, – пояснил Андрей Федорович. – Как у тебя с оформлением? Снова затор?
– Да.
– Что на этот раз?
– В нашем наркомате дали анкеты. Километровой длины. И среди прочих вопрос: находился ли в немецком плену? Я решил графу не заполнять, посоветоваться с вами. С одной стороны, вроде и находился я в плену, а с другой…
– Никоим образом! – перебил его Андрей Федорович. – Пиши – нет, не находился. Иначе тебя не выпустят.
– Ну и пусть. Мне и здесь, честно говоря, неплохо.
– Я уже говорил – оставаться тебе здесь нельзя. Придет время – поймешь, почему.
– Проверять начнут…
– Это я беру на себя.
Оба отрешенно смотрели на доску, напрочь позабыв о шахматах.
Иван пожаловался:
– Очень медленно оформление движется.
– Это сейчас в порядке вещей, – откликнулся Андрей Федорович. – Но нет худа без добра. Постарайся защититься побыстрее, чтобы уехать за границу дипломированным инженером.
– Андрей Федорович, бога ради, – взмолился Талызин, – да развейте вы хоть чуток эту таинственность!
– Пока не могу, Ваня… – вздохнул начальник Управления.
Они сделали еще по нескольку ходов, думая каждый о своем.
Когда к ним подходил кто-нибудь из болельщиков, они прекращали разговор и начинали играть. Но ни один болельщик возле их доски подолгу не задерживался. Люди пожимали плечами и отходили.
Давешний старичок с тросточкой несколько минут понаблюдал их оживившуюся с его приходом игру, затем обратился к Талызину:
– Разрешите спросить, молодой человек?
Иван поднял на него глаза.
– Во что вы играете? – спросил старичок.
– Во что играем? В шахматы, – простодушно ответил Талызин.
– Благодарю. А я решил – в поддавки. – И, церемонно приподняв шляпу, старичок удалился.
Иван и Андрей Федорович глянули друг на друга в рассмеялись.
Андрей Федорович потрогал свою ладью, так и не сдвинув ее с места, и спросил:
– Что у тебя еще?
– Надумал жениться. – сказал Иван.
– Та-ак, – протянул Андрей Федорович. – А кто она, твоя любовь?
Талызин коротко рассказал.
– С ребенком, значит, – повторил Андрей Федорович. – Час от часу не легче.
– Да что вы, Андрей Федорович, – горячо заговорил Талызин. – Мне Сережка как сын родной. Мы так сдружились с ним…
– Не о том речь. Ты не имеешь права ставить под удар ни Веронику, ни ее сына. Поверь, что это так, хотя я тебе сейчас ничего не могу объяснить.
