– Нравишься, – вздохнула она. – Я заметила тебя с первого дня, с первого занятия. Помнишь?
– Еще бы!
– Но я не могу… Я просто не могу… Неужели надо объяснять тебе?..
– Не надо.
Из-за поворота показался троллейбус.
– Мы увидимся, Ника?
– А почему бы нет? Заходи к нам. – Вероника улыбнулась на прощанье.
Всю долгую дорогу до общежития Талызин перебирал в памяти вечернее чаепитие у Барановских. Вспоминал каждое слово Вероники, каждый жест, затаенную печаль в глазах, фотографию строгого танкиста над зеркалом, Сережку, который несколько раз влезал ему на колени, и Агриппину Захаровну, смотревшую на него с материнской нежностью.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Решив убрать Гарсиа, Четопиндо все тщательно продумал и взвесил.
Совершив задуманное руками Миллера, он сразу убивал двух зайцев: во-первых, со сцены исчезал Гарсиа, во-вторых, Миллер связывался по рукам и ногам. Его новый помощник, конечно, не мог не понимать, что, будь фотография, на которой он душит Гарсиа, передана полиции, конец бразильцу немецкого происхождения или там немцу бразильского происхождения неминуем.
Впрочем, все это на крайний случай, рассуждал Четопиндо, случай, который, даст бог, не наступит. Миллеру готовится совсем иная судьба… Не случайно, разговаривая с ним вечером в доме Шторна накануне пластической операции, он, Четопиндо, не побоялся раскрыть свои карты.
– Несколько дней после операции вы должны избегать солнца, – обратился Шторн к Миллеру. – Следите, чтобы его лучи не попадали на лицо. Есть у вас сомбреро?
– Куплю.
– Пойди-ка поищи шляпу в прихожей, – повернулся Шторн к ассистенту.
– Не нужно, Шторн, – вмешался Четопиндо. – У нас в машине есть сомбреро.
– А, ну хорошо, – кивнул Шторн. – Послушай, Артуро, а где твой симпатичный шофер?
Четопиндо пожал плечами:
– В машине, должно быть, возится. Ты хочешь его видеть?
– Не обязательно.
– Так зачем тебе Гарсиа?
– Передай ему мою благодарность, – попросил Шторн, – за то, что прибрал листья возле дома.
– Передам, – пообещал Четопиндо.
Шторн прошелся по гостиной.
– Позавтракаете? – предложил он.
– Спасибо, мы спешим, – отказался Четопиндо. – Перекусим в дороге.
Время от времени то Шторн, то Четопиндо поглядывали на Миллера, стоявшего у окна: Шторн – с гордостью, как мастер-художник на только что завершенное полотно, Четопиндо – с нескрываемым удивлением, смешанным с восхищением. Генерал не впервые видел работу Шторна, но каждый раз она вызывала у него восторг.
Миллера и впрямь было не узнать: вместо плотных холеных щек – чуть впалые щеки не то спортсмена, не то аскета. Уши, которые прежде оттопыривались, были теперь прижаты. Прямой нос, которым Миллер гордился, приобрел пикантную горбинку. Холодные навыкате глаза взирали на мир сурово, с некоторой долей презрительности.
Четопиндо присмотрелся и спросил:
– Удобно в линзах?
Миллер ответил:
– Режет немного.
– Это с непривычки. Пообвыкнетесь, – успокоил Шторн.
Четопиндо посмотрел на часы:
– Что ж, пора ехать.
– Я провожу вас, – сказал Шторн.
– Не нужно, – властно остановил его Четопиндо.
Шторн остался в доме. Четопиндо и Миллер быстро направились к машине. Прежде чем захлопнуть дверцу, Четопиндо оглянулся, чтобы убедиться, что за ними никто не наблюдает.
Генерал вел машину умело – чувствовался опытный водитель, к тому же отлично знающий дорогу. Без всяких осложнений они миновали ворота в заборе-тайнике и выбрались на автостраду. Четопиндо закурил, и Миллер украдкой опустил немного стекло. Генерал смотрел вперед. Шоссе было пустынным.
– Теперь нужно избавиться от нашего груза, – сказал Четопиндо негромко.
