Конецъ воскресенья 25-го
Въ Мюнхен? мы оставили багажъ на станціи и отправились на поиски завтрака. Разум?ется, въ восемь часовъ утра большіе рестораны оказались запертыми, но въ конц? концовъ намъ все-таки удалось найти въ одномъ саду ресторанчикъ, изъ котораго доносился пріятный запахъ кофе и жаренаго лука. Мы вошли въ садъ, ус?лись за столикомъ, и подозвавъ челов?ка, потребовали завтракъ.
Заказывалъ я. Я хот?лъ воспользоваться этимъ случаемъ для практики въ н?мецкомъ язык?. Въ качеств? существеннаго блюда я заказалъ кофе съ булками. Эта часть сошла сравнительно легко. Я такъ напрактивовался за посл?дніе два дня, что могъ бы заказать кофе съ булками на сорокъ персонъ. Зат?мъ я сталъ придумывать что-нибудь повкусн?е и потребовалъ зеленый салатъ. Лакей подумалъ было, что я желаю капусты, но въ конц? концовъ понялъ въ чемъ д?ло.
Ободренный этимъ усп?хомъ, я расхрабрился и заказалъ яичницу.
— Закажите «Savoury», — зам?тилъ Б., — а то онъ принесетъ намъ кашицу съ вареньемъ и шеколаднымъ кремомъ. Вы знаете н?мецкую стряпню.
— А, да! — отв?чалъ я. — Конечно. Да. Такъ вотъ… Какъ по н?мецки «Savoury»?
— «Savoury»? — промычалъ Б. — О!.. А!.. гмъ!.. Чортъ меня дери, если я знаю. Хоть убей не припомню!
Я тоже не могъ припомнить. Д?ло въ томъ, что я не зналъ никогда. Попробовали заказать по французски:
— Une omelette aux fines herbes.
Лакей повидимому не понялъ. Тогда мы обратились къ англійскому языку. Мы повторяли несчастное слово «Savoury» на вс? лады, съ такими жалобными, плачевными, нечелов?ческими интонаціями, что казалось должны бы были растрогать сердце дикаря. Но стоическій тевтонъ оставался непоколебимъ. Мы р?шились приб?гнуть къ пантомим?.
Пантомима по отношенію къ языку, тоже что мармеладъ по отношенію къ маслу — «превосходный (при случа?) субститутъ». Но ея значеніе для передачи мыслей весьма ограниченно. По крайней м?р? въ практической жизни. Въ балет? другое д?ло, — не знаю, найдется ли что нибудь, чего нельзя объяснить пантомимой въ балет?. Я самъ однажды былъ свид?телемъ, какъ мужчина-танцоръ легкимъ движеніемъ л?вой ноги, сопровождавшимся звуками барабана, объяснилъ premiere danseuse, что женщина, которую она считала своей матерью, на самомъ д?л? только ея тетка съ мужней стороны. Но нужно им?ть въ виду, что premiere danseuse дама съ необыкновеннымъ, единственнымъ въ своемъ род?, даромъ сообразительности. Premiere danseuse понимаетъ какъ нельзя ясн?е, что хочетъ сказать челов?къ, повернувшись сорокъ семь разъ на одной ног?, и ставши зат?мъ на голову. А иностранецъ среднихъ способностей по всей в?роятности понялъ бы его совершенно превратно.
Одинъ мой пріятель, путешествуя въ Пиринеяхъ, попытался однажды выразить пантомимой благодарность. Онъ прі?халъ поздно вечеромъ въ маленькую гостинницу, хозяева которой приняли его крайне радушно, поставили передъ нимъ лучшія блюда, и накормили его до отвалу (онъ очень проголодался).
Они были такъ любезны и внимательны, кушанья оказались такими вкусными, что, посл? ужина, онъ захот?лъ во чтобы то ни стало поблагодарить хозяевъ и растолковать имъ, какъ чудесно они его накормили и ублаготворили.
Онъ не могъ объясниться на словахъ. Онъ зналъ испанскій языкъ лишь настолько, чтобы спросить что потребуется, да и то при весьма ограниченныхъ потребностяхъ, — но еще не ум?лъ выражать на немъ какія либо чувства и эмоціи. Итакъ онъ р?шился приб?гнуть въ мимик?. Онъ всталъ, указалъ на пустой столъ, гд? стоялъ передъ этимъ ужинъ, зат?мъ разинулъ ротъ и показалъ пальцемъ на горло. Потомъ потрепалъ себя по той части организма, куда, по словамъ ученыхъ, отправляется ужинъ, и улыбнулся.
Странная у него улыбка, — у моего пріятеля. Самъ онъ ув?ренъ, что въ ней есть н?что пл?нительное, хотя съ отт?нкомъ горечи. У нихъ въ семь? улыбкою стращаютъ д?тей.
Хозяева были удивлены его поведеніемъ. Они бросали на него тревожные взгляды, а потомъ собрались въ кучку и стали перешептываться.
— Очевидно мое объясненіе недостаточно выразительно для этихъ простодушныхъ поселянъ, — подумалъ мой пріятель. Тутъ нужны бол?е энергическіе жесты.
И онъ принялся трепать и хлопать себя по только что упомянутой части организма (которую я, скромный и благовоспитанный молодой челов?къ, ни за что въ св?т? не назову настоящимъ именемъ) съ усиленной энергіей, присовокупивъ еще дв?-три улыбки, и н?сколько изящныхъ жестовъ, выражавшихъ, какъ ему казалось, дружескія чувства и удовольствіе.
Наконецъ лучъ пониманія блеснулъ на лицахъ хозяевъ, они бросились въ шкафику и достали оттуда какую-то черную бутылочку.
— Ахъ! д?ло въ шляп?, — подумалъ мой пріятель. — Поняли наконецъ! И радуются, видя, что я доволенъ, и хотятъ предложить мн? стаканчивъ вина въ знакъ дружбы, добрыя души!
Хозяева раскупорили бутылочку, налили полный стаканъ, поднесли его гостю, объясняя знаками, что онъ долженъ опорожнить его залпомъ.
— Ага! — подумалъ онъ, — поднимая стаканъ въ св?ту и умильно поглядывая на влагу — это какой нибудь р?дкій старый м?стный напитокъ, зав?тная бутылочка, приберегаемая для дорогихъ гостей.
Зат?мъ поднялъ стаканъ и произнесъ р?чь, въ которой пожелалъ старикамъ долгол?тія и кучу внучатъ, дочк? — молодца-жениха, а всей деревн? — благополучія. Онъ зналъ, что хозяева не поймутъ его, но разсчитывалъ, что по его жестамъ и интонаціи они догадаются о его дружественныхъ чувствахъ. Окончивъ спичъ, онъ прижалъ руку къ сердцу, еще разъ улыбнулся, и разомъ опорожнилъ стаканъ.
Спустя три секунды онъ уб?дился, что проглотилъ сильное и вполн? надежное рвотное. Его слушатели поняли его жесты въ томъ смысл?, что онъ отравился или во всякомъ случа? страдаетъ сильнымъ и мучительнымъ разстройствомъ желудка, — и сд?лали съ своей стороны все, чтобы облегчить его страданія.
Лекарство, которое они ему дали, не принадлежало къ числу обычныхъ, дешевыхъ спецій, теряющихъ свою силу, пробывъ полчаса въ организм?. Онъ самъ чувствовалъ, что приниматься за новый ужинъ было бы безполезно, еслибъ даже удалось его достать. Въ результат?, — онъ отправился спать, съ бол?е пустымъ желудкомъ, ч?мъ прибылъ въ гостинницу.
Очевидно благодарность не такая вещь, которую можетъ выразить мимъ-дилеттантъ.
Savoury, — тоже. Мы съ Б. изъ кожи л?зли, стараясь объяснить челов?ку наше требованіе, — это было просто унизительно; мы кривлялись какъ гаеры — и что же? онъ вообразилъ, что мы желаемъ сыграть партію въ домино!
Наконецъ, — точно лучъ солнца передъ челов?комъ, блуждающимъ въ темномъ подземномъ корридор?, — у меня мелькнуло воспоминаніе о книг? н?мецкихъ разговоровъ, лежавшей въ моемъ карман?.
Какъ это я не подумалъ о ней раньше! Столько времени мы ломались и ломали головы, стараясь объяснить наши желанія невоспитанному германцу, а между т?мъ у насъ подъ руками книга, написанная спеціально для такихъ случаевъ, — книга, составленная въ т?хъ видахъ, чтобы англійскіе путешественники, обладающіе подобно намъ лишь скудными св?д?ніями въ н?мецкомъ язык?, могли удовлетворять свои скромныя требованія, путешествуя по фатерланду, и вернуться изъ по?здки ц?лыми и невредимыми.
Я посп?шилъ достать книгу и принялся отыскивать діалоги, им?ющіе отношеніе къ важному вопросу о питаніи. Такихъ не оказалось!
Тамъ былъ длинный и страстный разговоръ съ прачкой, о которомъ мн? и вспомнить сов?стно. Около двадцати страницъ было посвящено разговору между необычайно терп?ливымъ сапожникомъ и крайне
