когда онъ кончилъ утираться, то тутъ она не помнитъ себя отъ восторга.
Мы провели въ Гейдельберг? два дня, взбирались на л?систыя горы, окружающія этотъ милый городовъ; любовались съ ихъ вершинъ, ув?нчанныхъ развалинами или ресторанами, на чудную панораму, на извивы отдаленнаго Рейна и бол?е близкаго Неккара; бродили подъ ст?нами и арками древняго, развалившагося замка, — когда-то знаменит?йшаго замка Германіи.
Мы стояли въ н?момъ изумленіи передъ «Большой бочкой», — главной достоприм?чательностью Гейдельберга. Какой интересъ можетъ представлять огромная пивная бочка, — трудно сказать; но путеводитель говоритъ, что это зам?чательная штука, и мы, туристы, отправляемся поглаз?ть на нее. У насъ баранья натура. Если бы, всл?дствіе типографской ошибки въ путеводител? не было упомянуто о Колизе?, мы могли бы прожить ц?лый м?сяцъ въ Рим?, не удостоивъ взглядомъ этой почтенной развалины. Если путеводитель скажетъ, что мы должны посмотр?ть знаменитую подушечку для булавокъ, въ которой ихъ пом?щается одиннадцать милліоновъ штукъ, мы готовы про?хать пятьсотъ миль, чтобы взглянуть на нее!
Изъ Гейдельберга въ Дармштадтъ. Мы провели въ Дармштадт? полдня. Почему намъ вздумалось остановиться въ немъ — не знаю. Это очень хорошій городовъ для житья, но совершенно неинтересный для иностранца. Прогулявшись по городу, мы справились насчетъ по?здовъ и узнавъ, что одинъ изъ нихъ отправляется немедленно, ус?лись въ вагонъ и прі?хали въ Боннъ.
Изъ Бонна (гд? мы катались и по Рейну, и поднимались на кол?няхъ на двадцать восемь «благословенныхъ ступеней», такъ называютъ ихъ въ часовн?; но мы не называли, проползши первыя четырнадцать) мы вернулись въ Кёльнъ. Изъ Кёльна отправились въ Брюссель, изъ Брюсселя въ Гентъ, изъ Гента въ Брюль (гд? я им?лъ удовольствіе бросить камнемъ въ статую Симона Стевина, который отравилъ мои школьные дни, изобр?тя десятичныя дроби), а изъ Брюля сюда.
Отыскивать по?зда было адски хлопотливое д?ло. Я предоставилъ его всец?ло Б. и онъ потерялъ двадцать фунтовъ в?са надъ этимъ д?ломъ. Я думалъ одно время, что мой милый родной Бредшо достаточно головоломная штука для челов?ческаго интеллекта. Но милый старый Бредшо ясн?е Эвклидовской аксіомы въ сравненіи съ континентальными росписаніями по?здовъ. Каждое утро Б. усаживался за путеводитель и, охвативъ голову руками, старался уразум?ть его, сохраняя разсудокъ въ ц?лости.
— Вотъ, — говорилъ онъ. — Вотъ нашъ по?здъ. Отходитъ изъ Мюнхена въ 1.45; приходитъ въ Гейдельбергъ въ 4 — какъ разъ во время для чашки чаю.
— Приходитъ въ Гейдельбергъ въ 4? — восклицаю я. — Значитъ всего два съ четвертью часа въ дорог?? Какъ же мы ?хали оттуда всю ночь.
— Смотрите сами, — отв?чаетъ онъ, указывая на таблицу. — Мюнхенъ, отходитъ 1.45; Гейдельбергъ, приходитъ 4.
— Да, — отв?чаю я, глядя черезъ его плечо, — но разв?, вы не видите, что 4 напечатано жирнымъ шрифтомъ? Это значитъ 4 утра.
— О! а! да! — восклицаетъ онъ. — Я и не зам?тилъ. Да, конечно! Н?тъ, не можетъ быть. Это значитъ, онъ идетъ четырнадцать часовъ. Онъ не можетъ идти четырнадцать часовъ. Н?тъ, ни въ какомъ случа?. Это не жирный шрифтъ. Это обыкновенный шрифтъ, только немного пожирн?е, — вотъ и все.
— Во всякомъ случа?, не сегодня въ четыре часа, — доказываю я. — Завтра въ четыре часа. Это вполн? похоже на германскій курьерскій по?здъ, — употребить сутки на шестичасовой пере?здъ.
Онъ задумывается, потомъ вдругъ вскрикиваетъ:
— О! понимаю, въ чемъ д?ло! Экій я олухъ! Этотъ по?здъ идетъ въ Гейдельбергъ изъ Берлина.
Повидимому онъ въ восторг? отъ этого открытія.
— Такъ какой же намъ прокъ отъ него, — спрашиваю я.
Онъ затуманивается.
— Да, кажется, мало прока. Онъ идетъ изъ Берлина въ Гейдельбергъ, не останавливаясь въ Мюнхен?. Да, такъ куда же идетъ по?здъ въ 1.45. Долженъ же онъ приходить куда нибудь.
Пять минутъ спустя онъ восклицаетъ.
— Къ чорту 1.45! Онъ кажется никуда не приходитъ. Отходитъ изъ Мюнхена въ 1.45, — вотъ и все.
— Однако, долженъ же онъ приходить куда нибудь!
— Но кажется онъ и впрямь никуда не приходитъ. Повидимому этотъ по?здъ отходитъ изъ Мюнхена въ 1.45 и теряется гд?-то въ пространств?. Можетъ быть, это молодой, романтическій по?здъ, жаждущій сильныхъ ощущеній. Онъ не хочетъ сказать, куда идетъ. В?роятно и самъ не знаетъ. Онъ идетъ на поиски приключеній.
— Я отправляюсь, — думаетъ онъ, — ровно въ 1.45 и пойду куда глаза глядятъ, а тамъ посмотримъ, что изъ этого выйдетъ.
А можетъ быть это самонад?янный, упрямый по?здъ. Онъ не желаетъ слушаться чужихъ сов?товъ и указаній. Начальникъ дистанціи желаетъ направить въ Петербургъ или въ Парижъ. Старый, с?дой начальникъ станціи предлагаетъ ему отправиться въ Константинополь или даже въ Іерусалимъ, если это ему больше нравится, — но уговариваетъ во всякомъ случа? сообщить, куда онъ пойдетъ, — предостерегаетъ отъ опасностей, которымъ подвергаются молодые неопытные по?зда, не поставившіе себ? опред?ленной ц?ли или задачи. Другіе, которыхъ просили потолковать съ нимъ отечески, усов?щевали его; упрашивали ?хать въ Камчатку или Тимбукту, или Іерихонъ, сообразно тому, что каждый изъ нихъ считалъ наибол?е подходящимъ для него; но видя, что онъ ухомъ не ведетъ, выходили изъ себя и указывали еще бол?е отдаленныя м?ста.
Но во вс?мъ сов?тамъ и ув?щаніямъ онъ оставался холоденъ и н?мъ.
— Оставьте меня въ поко?, — возразилъ онъ, — я знаю, куда мн? идти. Не безпокойтесь обо мн?. Занимайтесь своими д?лами. Стану я слушать сов?ты старыхъ дураковъ. Самъ знаю что д?лать.
Чего можно ждать отъ такого по?зда? разум?ется онъ худо кончитъ. Я представляю себ? печальную картину его будущности: старый, избитый, для вс?хъ чуждый, вс?ми презираемый, по?здъ безц?льно скитается въ какой нибудь отдаленной стран?, съ грустью вспоминая о дн?, когда, полный безумной гордости и честолюбія, онъ отправлялся изъ Мюнхена, съ блест?вшимъ какъ зеркало паровикомъ, въ 1.45.
Б. оставляетъ въ поко? по?здъ въ 1.45, какъ безнадежный и неисправимый, и продолжаетъ свои поиски.
— Ура! вотъ такъ штука! — восклицаетъ онъ. — Вотъ это намъ кстати. Отходитъ изъ Мюнхена въ 4, приходитъ въ Гейдельбергъ въ 4.15. Вотъ такъ быстрота. Только н?тъ-ли зд?сь ошибки, что-то ужь очень быстро. Неужели можно до?хать изъ Мюнхена въ Гейдельбергъ въ четверть часа?
О! вижу въ чемъ д?ло. Этотъ въ 4 идетъ въ Брюссель, а оттуда въ Гейдельбергъ. Приходитъ туда въ 4.15 — должно быть завтра. Удивляюсь, зач?мъ ему д?лать такой кругъ. Притомъ онъ кажется останавливается въ Праг?. О, проклятая таблица!
Наконецъ онъ находитъ по?здъ, отходящій въ 2.15 — и кажется идеальный по?здъ. Онъ приходитъ въ восторгъ отъ этого по?зда.
— Вотъ нашъ по?здъ, старина, — говоритъ онъ. — Великол?пный по?здъ. Онъ нигд? не останавливается.
— Онъ приходитъ куда нибудь? — спрашиваю я.
— Разум?ется приходитъ, — отв?чаетъ онъ съ негодованіемъ. — Это курьерскій по?здъ. Мюнхенъ, — бормочетъ онъ, водя пальцемъ по таблиц? — отходитъ 2.15. Только первый и второй классъ. Нюрнбергъ? Н?тъ, онъ не останавливается въ Нюрнберг?. Вюрцбургъ? Н?тъ. Франкфуртъ на Страссбургъ? Н?тъ. Кёльнъ, Антверпенъ, Калэ? Чортъ побери, да гд? же онъ останавливается? Долженъ же онъ гд? нибудь остановиться! Берлинъ, Парижъ, Брюссель, Копенгагенъ? Н?тъ. Ей Богу, онъ тоже никуда не приходитъ. Отходитъ изъ Мюнхена въ 2.15, — вотъ и все. Больше ничего.
Повидимому у Мюнхенскихъ по?здовъ въ обыча? отправляться куда глаза глядятъ. Очевидно, у нихъ на ум? только выбраться изъ города. Куда они придутъ, что съ ними станется, — до этого имъ н?тъ д?ла, — лишь бы улизнуть изъ Мюнхена.
Ради Бога, — говорятъ они, — выпустите насъ отсюда. Не спрашивайте, куда мы пойдемъ; мы р?шимъ это, когда будемъ за городомъ. Главное, — выпустите насъ изъ Мюнхена.
