— Что это, чёрт побери?! — взревел я, придавленный к полу.
— Ты такой мягкий, — мурлыкнула Марта. — Убери локоть, я об него стукнулась.
В следующий момент, корпус корабля сотрясла страшная вибрация. Машина взвыла совсем уже непотребным образом, в ушах зазвенело от скрежета деформирующихся переборок. Нас проволокло по полу и шмякнуло о стену каюты.
— Гипотенузу им в катет! — выругалась Марта, — да что же они творят!
— Похоже на экстренное торможение.
— Но зачем?
Ответ на этот животрепещущий вопрос, мы получили секунду спустя, когда судно вновь содрогнулось от сильного удара и, сквозь открытый иллюминатор, до нас донёсся далёкий грохот взрыва.
— Мина, или торпеда, — предположил я.
— Рвём когти! — резюмировала Марта. Схватив рюкзак, сумку и не забыв выдернуть из шкафа тёплую верхнюю одежду, мы выкатились за дверь.
Коридор, узкий, слабоосвещённый, покрытый вытертым линолеумом, был пока пуст. Остальные пассажиры, похоже, ещё не поняли, что произошло, только две или три головы, торчали из открытых дверей.
— Эвакуация, эвакуация, всем срочно покинуть каюты! — прокричал я, метеором пробегая к узкому трапу, ведущему на верхнюю палубу, заранее представляя, какая здесь начнётся давка через пару минут.
Наверху все суетились, но признаков паники не было. Пользуясь тем, что крен почти отсутствовал, матросы торопливо спускали шлюпки с обоих бортов. Громко скрипели несмазанные тали, ревела сирена, в воду летели спасательные круги. Как потом выяснилось, причиной катастрофы, оказалась сорванная с якоря мина, чей курс, по нелепой случайности, пересёкся с курсом нашего корабля. Впередсмотрящий, слишком поздно заметил рогатую смерть, мирно плывущую навстречу. К счастью капитан, не повторил ошибку командира 'Титаника' и не приказал поворачивать, а сразу дал задний ход, гася скорость. Корабль это, конечно, не спасло, но если б мина ударила в борт, всё могло окончиться намного хуже. В нашем случае, взрыв разворотил нос, но размер пробоины оказался не слишком большим, так что у экипажа с пассажирами, было достаточно времени, чтобы занять места в шлюпках.
'Коломбина' ушла на дно через тридцать пять минут. Никто из людей не пострадал, даже раненных не оказалось, нам определённо повезло. Шлюпка, в которую попали мы, была переполнена. Женщины, дети, несколько матросов из команды и даже пять молодых гардемаринов, возвращающихся домой после двух лет проведённых в лагере для интернированных лиц, составляли её экипаж. Первые несколько часов, пока не стемнело, шлюпки держались вместе. Мы поставили мачту, развернули парус, один из матросов сел у руля. Капитан, со своей лодки, утешил известием, что до берега всего около сотни миль, кроме того, здесь в проливе, имелась большая вероятность встретить патрульное судно союзников. Его слова, произвели благоприятное впечатление на перепуганных пассажиров, некоторые даже начали говорить, что произошедшее приключение — отличная штука. Но довольно скоро, нам всем стало не до разговоров. Поднялся крепкий ветер, пошли высокие, пенистые волны. Очень быстро, шлюпки разметало в разные стороны, и мы остались совершенно одни. На самом деле, разыгравшуюся непогоду, нельзя было назвать штормом, скорее просто сильным волнением, но нам, хватило и этого. Грот пришлось спустить, оставили только штормовой кливер, исключительно ради того, чтобы посудина не потеряла управление. Высокие волны, постоянно перехлёстывали через борт, пришлось принять некоторые меры предосторожности. Детей усадили в середину, а все сидящие вдоль бортов, привязали себя к банкам. Воду пришлось непрерывно вычерпывать всеми возможными ёмкостями, забыв про усталость. Мы промокли с ног до головы, и страшно замёрзли, казалось что проклятая ночь, не кончится никогда.
Но, наступило утро, выглянуло солнце, волнение улеглось, и нам стало казаться, что жизнь не так ужасна. Правда шлюпка, которую между нами говоря, давно следовало пустить на дрова, плохо пережила непогоду. Трухлявая древесина обшивки треснула в нескольких местах, внутрь постоянно просачивалась вода. Становилось ясно, что настоящий шторм, наша ненадёжная скорлупка вряд ли переживёт.
Признаться, читая в детстве Жюля Верна, Стивенсона и Эдгара По, я совершенно не представлял себе, что значит, болтаться в утлой лодчонке, посреди беспокойного моря. Предложения типа: 'Мы плыли в шлюпке десять дней, терпя сильные лишения, пока не повстречались с французским фрегатом 'Буссоль', не производили абсолютно никакого впечатления, на юную душу, жаждущую приключений. Подозреваю впрочем, что самим авторам также не доводилось терпеть кораблекрушение, иначе, они не ограничились бы парочкой фраз, в описании злоключений несчастных пассажиров.
А проблем оказалось предостаточно. Начну с того, что все жестоко страдали от морской болезни. Дамы, поджимая губы, требовали, чтобы мужчины, включая рулевого, сидели к ним спиной и не смели поворачиваться до тех пор, пока не высохнет одежда, развешенная по вантам. Остро встал вопрос оправления естественных надобностей. Впрочем, всё описанное выше, казалось мелочью по сравнению с более серьёзной проблемой: у нас почти не имелось запасов воды и пищи. Аварийный комплект, состоял из двух небольших бочонков — анкерков, наполненных тухлой, вонючей водой и ящика с галетами, источенными в труху, трудолюбивыми червяками. И если отсутствие пищи ещё можно было пережить, то недостаток пресной воды, мог сказаться в самое ближайшее время. Оставалось надеяться, что нас всё-таки подберёт какое-нибудь судно. Каждые полчаса, мы отправляли на верхушку мачты, одного из мальчишек, полегче да поглазастее, в надежде, что ему удастся заметить корабль или берег. Прошло много времени, надежда на спасение таяла, словно туман под солнцем когда, наконец, часа в три по полудни, один из наших юнг, разглядел вдали небольшой корабль. Я быстро вытащил из рундука ракетницу и выпустил одну за другой, три красные ракеты. Их заметили, судно, сбросив скорость, повернуло в нашу сторону. Спустя полчаса мы карабкались по штормтрапу, подбадриваемые криками матросов столпившихся у фальшборта. Шлюпку, которая к тому времени текла словно решето, не стали вытаскивать и отправили на дно, пробив две дыры в днище. Экстремальное приключение благополучно завершилось.
Спасший нас корабль, старый каботажный пароход 'Карруна', шёл из Салазара в Трилан: крупный силесианский порт, находящийся в славенской зоне оккупации, с грузом продовольствия, и должен был прибыть на место через двое суток. Об этом нам, поведал капитан, когда мы, ещё до конца не верящие в собственное спасение, собрались на шканцах. Его сообщение было встречено без особого энтузиазма, кое- кому очень не хотелось оказаться в руках славенов, но выбирать не приходилось. Капитан пообещал выделить для нас каюты и распорядился, чтобы на камбузе, сварили дополнительный котёл похлёбки-бокки — традиционного блюда силесианских моряков торгового флота. Последнее заявление, произвело благотворный эффект, так как кушать хотели все. Две дородные тётки, тут же изъявили желание помочь кокам.
— Да, и вот ещё что, — сказал капитан в конце своего спича. — Среди вас есть врачи?
— Я врач, — отозвалась Марта. — Нужна помощь?
Морской волк с некоторым сомнением посмотрел на мою жену и кивнул.
— Да, барышня. У нас один пассажир, очень болен, боюсь, живым не довезём. Посмотрите, может, выйдет толк.
— Хорошо, обязательно посмотрю. Ведите прямо сейчас.
Капитан дал знак матросу, и тот провёл Марту внутрь судна. Я схватил наши вещи и направился в выделенную каюту. Она оказалась ещё меньше чем на 'Коломбине', и больше походила на узкий платяной шкаф. Но после суток проведённых в протекающей шлюпке, подобные мелочи уже не могли испортить настроение. Я быстро переоделся, запихнул рюкзак под нижнюю полку и вышел на палубу.
— Где тут у вас больной пассажир? — остановил я первого попавшегося матроса.
Тот оказался понятливым парнем и без лишних слов провёл меня куда следует.
Каюта больного, была больше нашей, в ней даже имелся туалет, с чугунным унитазом и раковиной. Марта сидела на стуле около узкой койки и водила ладонями над обнажённым телом, немолодого человека. Её руки оплетали голубые молнии.
Пациент не двигался, находясь без сознания. Первое, что сразу бросилось в глаза — на его худом, измождённом теле, совсем не было волос. Нигде. Голова была лысой, словно бильярдный шар. Отсутствовали также брови и ресницы. Марта, нахмурившись, закусила губу, опустила руки и посмотрела на меня.
