абоненты для его газеты, там доставлять оратора на место выступления или снова безопасно отвозить домой. Не редкость, что группы SA в периоды напряженной предвыборной борьбы неделями не могут сменить одежду. В шесть часов вечера они приступают к службе, которая продолжается всю ночь. Один или два часа позже, когда эта служба заканчивается, они снова стоят у машины или они сидят на конторской табуретке.
Этот политический героизм в действительности не заслуживает того, чтобы его публично оскверняли обвинением в продажности. Да и просто невозможно, что люди могут проявить такую большую жертвенность ради денег. Ради денег вполне можно жить, но редко кто готов умирать за них.
Национал-социалистическое партийное руководство в дальнейшем было абсолютно право в том, чтобы без лишних разговоров убрать из организации те элементы, которые нанесли ущерб репутации SA публично связав ее с продажным наемничеством; так как они причинили общему движению самую тяжелую обиду, которую вообще можно было бы ему причинить. Собственно, они виновны в том, что сегодня каждый пишущий индивидуум считает себя вправе ругать смелого политического солдата нашего движения как нанятого кондотьера.
Обо всех этих соображениях мы тогда, когда идея SA как раз начинала обосновываться в столице Империи, знали только очень немного. Политическое руководство призвало к борьбе, и SA безусловно предоставила себя в распоряжение для этой борьбы. Да, SA была настоящей носительницей решающих конфликтов, которые теперь через запрет и преследование должны были привести к блестящему подъему движения в столице Империи.
SA носит одинаковую одежду: коричневую рубашку и коричневую шапку. Из этого факта кое-кто сделал вывод, что SA является военным подразделением. Это мнение ошибочно. SA не носит оружия, и не обучается военному делу. Она служит политике средствами политики. Она не имеет никакого отношения к многим, прежде всего, возникшим из добровольческих корпусов военизированным союзам. Военизированные союзы коренятся в основном еще в старой Германии. Но SA – это представительница молодой Германии. Она осознанно политизирована. Политика – это ее смысл, ее намерение и ее цель.
В лице SA национал-социалистическое движение также создало себе свое самое активное подразделение пропаганды. Оно могло опираться на нее при всех пропагандистских акциях; и вместе с тем у него было по сравнению с другими партиями, которые должны были оплачивать каждую пропагандистскую кампанию огромными средствами, значительное превосходство. Также и из-за этого обстоятельства в дальнейшем неоднократно последовали упреки в адрес национал-социалистического партийного руководства. Заявляли, что революционный отряд движения якобы унизился в службе пропаганды до буржуазной колонны расклейщиков афиш. Эти упреки объясняются абсолютным непониманием существа пропаганды. Современная политическая борьба ведется всеми современными политическими средствами, и самое современное из всех политических средств – все равно пропаганда. Она, в принципе, также и самое опасное оружие, которое может применить политическое движение. Против всех других средств есть противоядие; только пропаганда неудержима в ее действии. Если, к примеру, сторонники марксизма хоть раз будут поколеблены в их способности верить, тогда они уже побеждены, потому что в тот самый момент они теряют свою активную силу сопротивления. То, во что больше не верят, то больше и не защищают, и в еще меньшей степени готовы ради этого атаковать.
Если SA проводит пропагандистские акции, то она тем самым только применяет современное политическое боевое средство. Это ни в коем случае также не стоит в противоречии к ее настоящему смыслу и, прежде всего, к цели, которую она защищает.
Неоднократно также заявлялось, что современная работа пропаганды якобы противоречит прусскому военному духу, последняя носительница которого – это национал-социалистическая организация SA. Но старой Пруссии порой очень пошло бы на пользу, если бы она пользовалась оружием политической пропаганды более часто и более целеустремленно, чем это было. Старая Пруссия пыталась убеждать мир только своими достижениями. Но какая польза даже от самых лучших достижений, если за границей их бранят и на них клевещут, и ложь портит то, чего добились усердие и талант! В особой степени нам пришлось ощутить это на себе во время мировой войны к большому ущербу для немецкой нации. Против всего оружия, которое враг изобретал и использовал против нас, наши инженеры изобретали противооружие. У нас были противогазы и зенитные пушки. У нас не было только крупномасштабной организованной государственным руководством всемирной пропаганды, которая могла бы давать отпор бесстыдному походу лжи стран Антанты. Там мы оказались беззащитны против злостной пропаганды ненависти государств враждебного союза. В течение долгих лет за границей показывались те бельгийские дети, которым «немецкие солдаты отрубили руки», или «зверства» немецких офицеров наглядно демонстрировались слезливой публике снова и снова в кино, театре и прессе. В этом массовом психозе американская финансовая олигархия сумела втравить США в войну, враждебный союз смог привить убеждение своим сражающимся солдатам в том, что они пошли на войну ради цивилизации и человечности и против варварства и угрожающего крушения культуры.
Если национал-социалистическое движение научилось на горьких последствиях злосчастных упущений на немецкой стороне, то оно доказывает вместе с тем только то, что оно очень далеко от того, чтобы быть реакционным, и что оно ни в коем случае не поклоняется слепо прошедшему, так как это как раз прошло. Если SA с самого раннего времени уже воспитываются, чтобы решительно применять оружие пропаганды, то это ни в коем случае не противоречит боевому характеру этого подразделения. Пропаганда – это только новая форма выражения современной политической борьбы, в любом случае ставшей необходимой с момента появления марксизма и организации пролетарских масс.
Но лучше, чем все теоретические изложения доказывает успех, насколько мы были правы, что воспользовались этим средством. По яростному вою марксизма мы очень скоро узнали, что мы с нашей массивной пропагандой взяли быка за рога и нанесли марксистским организациям ужасные раны.
Само собой разумеется, марксистские партии не сдавались без боя и беспрекословно. Они оборонялись против этого, и так как они ничего не могли противопоставить нашему четко продуманному, логичному политическому приведению доказательств в умственных аргументах, им пришлось апеллировать к грубой силе. Движению грозил кровавый террор, который не только не ослабел до сегодняшнего дня, а усиливается с каждым месяцем и с каждой неделей. Прежде всего тогда, когда партия в Берлине была еще мала и незначительна, SA как носительнице активной борьбы нашего движения пришлось переносить невыносимое. Штурмовик был заклеймен уже тем, что он надевал коричневую рубашку, превращаясь для публики в политическую дичь, объявленную вне закона. Его били на улицах до крови и преследовали его, где он только рискнул оказаться. Уже дорога на собрание была равносильна риску для здоровья и жизни. Каждый вечер красные апостолы человечности нападали на наших товарищей, и уже скоро больницы заполнялись тяжелоранеными штурмовиками. Одному выкололи глаз, другому пробили череп, третий лежал с тяжелым пулевым ранением в живот.
Тихое, героическое кровопролитие торжественно вступило в ряды берлинских штурмовиков. И чем тверже и непоколебимее вбивали мы наше революционное знамя в асфальт имперской столицы, тем большими и более невыносимыми были жертвы, которые вся организация, и в особенности SA, должна была для этого приносить.
Нельзя ставить нам в вину, что мы героизировали эту героическую борьбу нашей пропагандой и окружили штурмовика нимбом смелой политической «солдатчины». Только этим мы могли придать ему мужество для дальнейшей упорной выдержки. И мы также не устали показывать нашим сторонникам, что то, за что они выступали, было большим делом, и что это дело действительно стоило тех огромных жертв, которые они принесли на его алтарь.
Иногда и часто берлинские штурмовики в жутко холодное зимнее воскресенье выдвигались из Берлина. Тогда они маршировали плотными колоннами под снегом, дождем и холодом через скрытые, одинокие бранденбургские хутора и деревни, чтобы также и в окрестностях Берлина агитировать за национал-социалистическое движение и привлекать новых сторонников.
Если в какой-то деревне нам отказывали в возможности разместиться, то кто-то из сочувствующих быстро освобождал конюшню или хлев; и там наши ораторы говорили тогда перед удивленными деревенскими жителями. И мы никогда не прощались, не оставив прочную партийную ячейку.
В течение тех недель наш художник Мьольнир создавал свою захватывающую серию рисунков о борьбе SA. Шесть почтовых открыток страстно волнующего изображения. Художественные отображения
