той кровавой борьбы, которую мы вели за имперскую столицу. Тогда возник ставший известным рисунок углем с изображением раненого штурмовика с подписью: 'Думайте о нас! SA Берлин!' Он как молния разорвался в центре нашего общего движения. Все глаза обратились на героическую борьбу берлинских штурмовиков. Борьба за столицу империи сразу стала популярной по всей стране. Движение во всей Империи приняло самое искреннее участие в этом и последовало с захватывающим дух продвижением партии в Берлине.
'Знамя стоит! 'Теперь этот захватывающий лозунг на одной из шести боевых карт был полностью оправдан. Мы принесли вперед знамя национал-социалистической идеи против террора и преследования. Теперь оно стояло твердо и непоколебимо среди нас, и – это было нашим неизменным решением – никогда больше нельзя было его спустить.
Неизвестный штурмовик (часть 2)
Было очень трудно размещать наших раненых товарищей и обеспечить им соответствующий уход и лечение при тяжелых травмах. Общественные больницы в Берлине как правило принадлежат городу и, по крайней мере что касается нижнего персонала, сильно пропитаны марксистским духом. У нас в этих больницах с нашими ранеными было мало благоприятного опыта. Уход был большей частью очень плох, и многие товарищи чувствовали себя забытыми Богом и всем миром под руками социал-демократического санитара или еврейского врача. При этом нельзя забывать, что некоторые из самых храбрых смельчаков, так сказать, больше не снимали белую повязку с головы. Бывало нередко, что один и тот же штурмовик в течение двух, трех месяцев трижды, четырежды был ранен и большее время лежал в больнице. Мы пытались обходиться, прежде всего, тем, что размещали наших находящихся под угрозой раненых в быстро приведенной в порядок собственной импровизированной палате и предоставляли им самое необходимое в уходе и медицинском обеспечении за счет наших собственных средств, которые в значительной степени поступали в виде пожертвований из Империи.
Уже скоро в SA сформировалась твердая, боевая традиция. Кто принадлежал к SA, тот был тем самым и членом партийной элиты. Штурмовик должен был пройти через тяжелую борьбу, но он также гордился, и по праву, тем, что мог и должен был бороться за партию. SA был вместе с тем цветом всего движения.
Тогда она состояла и, пожалуй, также еще сегодня в основном состоит из пролетарских элементов; и среди них безработные составляли основной контингент. В сущности рабочего лежит не только верить в политическую идею, но и бороться за это. Рабочий не имеет собственности, и неимущий всегда быстрее готов, в конечном счете, рисковать всем ради дела, в которое верит. В действительности, ему нечего терять, кроме своих цепей; и поэтому его борьба за политические убеждения наполнены совсем другой преданностью и воодушевлением, чем борьба обывательски настроенного человека.
Тот скован гораздо большими препятствиями. Воспитание и образование уже мешают ему в том, чтобы он с той же беспощадной последовательностью выступал за политический идеал.
Штурмовик должен делать это. Он вынужден ежедневно нести ответственность за свое дело и при необходимости даже платить за него последнюю кровавую дань.
Он должен быть готов к тому, что ночью и в темноте его могут избить политические противники, и на следующее утро вместо своей работы оказаться на операционном столе.
Только дерзким и до самой глубины души убежденным людям хватает силы для этого.
Настоящая сила SA основывается в том, что она состоит по существу из пролетарских элементов. Однако, этот факт также залог для того, что SA и вместе с нею все движение никогда не соскользнут в буржуазно-компромиссный фарватер. Пролетарский элемент, прежде всего, SA, придает движению снова и снова то целостное, революционное вдохновение, которое оно, слава Богу, сохранило до сегодняшнего дня. Много партий и организаций возникли с конца войны и после короткого подъема снова утонули в буржуазных темных сторонах жизни. Компромисс испортил их всех. Национал-социалистическое движение владело в революционной активности ее мужчин SA гарантией того, что его боевой дух остался несломленным, и большая политическая страсть его первых истоков сохранилось до сегодняшнего дня.
Из духа и характера SA в течение лет сформировался также совершенно определенный образ жизни и стиль обращения. Штурмовик – это новый политический тип, и как таковой он создавал себе также в языке и манерах ту внешнюю форму, которая соответствует его внутреннему содержанию. Удивительным и примерным для всей партии является тот дух товарищества, который охватывает всех членов SA сверху донизу. В SA маршируют рабочие и буржуа, крестьяне и горожане, все без исключения, молодые и старые, в одной и той же шеренге. Там нет классовых и сословных различий. Все служат общему идеалу, и унифицированная форма – это выражение одинакового образа мыслей. Студент подает здесь руку молодому рабочему, и принц марширует рядом с самым бедным крестьянским сыном. Опасности и лишения переносятся всеми вместе, и кто исключает себя из духа этого смелого товарищества, у того в длительной перспективе нет места в SA. На руководящие посты продвигаются в результате достижений, и их приходится каждый день заново заслуживать образцовой смелостью.
Язык SA жесткий и близкий к народу. Здесь обращаются только на «ты». Здесь формируется тот новый фронт народной общности, который, как мы надеемся, позже однажды будет путеводным примером для новой, организованной в духе народной общности немецкой нации.
В течение марта нужно было решиться теперь на первое вступление в столицу Империи. SA в один субботний вечер стянулись в Треббин на свое первое собрание в Бранденбурге. Поблизости от мельницы была зажжена гигантская поленница, и под усеянным звездами ночным небом берлинские штурмовики дали клятву не оставлять общее дело, продолжать его защищать, как бы трудно и опасно это ни было. Воскресенье было заполнено большими демонстрациями SA в самом Треббине, а потом подразделения поехали на специальном железнодорожном вагоне до вокзала Лихтерфельде-Ост, откуда вечером нужно было приступить к маршу на запад Берлина.
Никто из нас не мог даже предвидеть, что в ходе этой демонстрации дойдет до такого тяжелого и рокового кровопролития.
Слепой случай хотел, чтобы на том же поезде, который должен был везти SA из Треббина в Лихтерфельде-Ост, ехали большие группы Союза красных фронтовиков (ротфронтовцев), возвращавшихся с политической демонстрации в Лёйне. Полицейские из отдела IA, которые в прочих случаях так проворно оказываются на месте, если нужно наблюдать за национал-социалистами или проверить одну из наших политических речей на предмет нарушений закона, были виновны в непростительной халатности, ибо впихнули в один поезд самых радикальных политических на почти одночасовую поездку. Уже тем самым кровавые столкновения при высоком напряжении политической атмосферы в Берлине стали неизбежными. Еще при посадке на поезд в Треббине штурмовики были обстреляны ротфронтовцами из трусливой засады; и во время поездки теперь от купе до купе вспыхивала роковая маленькая война, которая на вокзале Лихтерфельде-Ост превратилась в открытую перестрелку.
Я с несколькими товарищами, ничего не зная об этих событиях и вообще о возможности их возникновения, выехал из Треббина на машине, чтобы подготовить безупречную транспортировку штурмовиков с вокзала Лихтерфельде-Ост. Перед вокзалом уже стояли черные человеческие массы, которые ожидали прибывающих SA, чтобы окружить их во время их марша на запад Берлина на тротуарах и сопровождать.
Незадолго до появления поезда штурмовики из Шпандау, которые участвовали в демонстрации в Треббине, на грузовиках доехали до привокзальной площади и выстроились поблизости для выступления. Поезд въехал в здание вокзала, и в то время как ждущие снаружи соратники ожидали еще вступающих SA, на платформе открыли оживленный огонь из пистолетов, который мы услышали снаружи с удивлением, не догадываясь, что могло быть его настоящей причиной. Вслед за тем с вокзала уже вынесли одного тяжелораненого штурмовика, и объятые ужасом человеческие массы узнают, что штурмовиков в тот самый
