— Стало быть, парень уже здесь.
— Ты сам знаешь, что да.
— И это грозит гибелью всему, что нам дорого.
— Да, по твоим словам.
— Ты мне не веришь, Оракул?
— Будущее — мягкая глина. Не может оно затвердеть так, чтобы его нельзя было вылепить заново.
Друид вполголоса выругался.
— Уж ты-то должен понимать, что прошлое, настоящее и будущее переплетены, как уток и основа в ткани. Неужели, побывав за Вратами, ты так ничему и не научился?
— Я узнал, что гордыня есть грех — довольно и этого.
— Ты похож на старца, утомленного жизнью.
— Таков я и есть. А вот ты почему жив до сих пор? Ты был стариком, когда меня еще грудью кормили.
— Я был стариком, когда еще твоего деда грудью кормили.
Оба помолчали, глядя на пламя, и наконец Оракул со вздохом спросил:
— Зачем ты здесь?
— Сигурни прошла во Врата. Теперь она в пещере на Хай-Друине.
Оракул облизнул внезапно пересохшие губы.
— Как она там, наша девочка?
— Девочка? — с сухим смешком повторил Талиесен. — Она старуха, тебе ровесница. Я же говорил, ты ничего не смыслишь в работе Врат.
— Пусть так, будь ты проклят. Я спросил, как у нее дела.
— Она тяжело ранена, но я ее вылечу.
— Могу я ее повидать?
— Нет. Это было бы неразумно.
— На что же тогда я тебе понадобился?
— Возможно, ты сумеешь кое в чем мне помочь.
— В чем именно?
— Что стало с мечом, который ты у нее украл?
— Это была плата за все, что я для нее сделал, — покраснел Оракул.
— Не оправдывайся, Каразис. Твой поступок привел к новым войнам. Сигурни ты обошелся намного дороже своей настоящей цены, а в довершение всего украл Скалливар. Ты говорил, что потерял его, когда пробивался обратно к нам, но я тебе больше не верю. Скажи, что случилось на самом деле.
Оракул ушел в заднюю часть пещеры и принес длинный, завернутый в ткань предмет. В свертке, когда он размотал его на столе, блеснула серебристая сталь меча.
— Хочешь его унести?
Талиесен вздохнул и снова прикрыл меч полотном.
— Нет, чума тебя забери! Ты пересек нити времени и умрешь, так и не узнав, что за хаос ты породил. Я пытался поправить дело, но породил лишь новые неприятности.
— О чем это ты толкуешь?
— Без меча Сигурни обречена на поражение и на смерть.
— Ты сам сказал, что она сейчас здесь!
— Это правда. Я пытался помочь ей, Каразис, но она умерла. Я пересек Нити и нашел в другом мире другую Сигурни, но и она погибла. Раз за разом я уходил за Врата, и всякий раз она умирала. Я сдался, но после вернулся к своей задаче и обнаружил еще одну Сигурни, обреченную умереть молодой. Она одержала победу над своим первым врагом, а затем над вторым, графом Джасти. В этом ей помог некий Каразис. Ты помнишь эту историю, верно? — Оракул отвел глаза. — Каразис, укравший у нее меч. Но на сей раз она попросила, чтобы Скалливар ей вернул я, чего никогда раньше не было. Я не знал, что мне делать, и тут она вдруг оказалась здесь — победоносная королева с этим самым мечом в руке!
— Я не хочу расставаться с ним, — прошептал человек, звавшийся когда-то Каразисом.
— Как же ты, при всех твоих дарованиях, превратился в такую развалину? — тихо спросил Талиесен.
— Я хотел стать королем. Героем. Хотел, чтобы обо мне слагали песни и рассказывали легенды. Разве это так уж постыдно? Скажи, она была хорошей правительницей?
— Она выиграла свою последнюю битву, сплотила кланы на сорок лет и всегда будет жить в преданиях горцев.
— На сорок лет? — усмехнулся Оракул. — И победила в той битве. — Он принес кувшин с медом, два кубка. — Выпьешь со мной?
— Пожалуй.
— Сорок лет, — опять повторил Оракул. — Надо же! Я бы не смог.
— Расскажи мне о мальчике. О Гаэлене.
— О Гаэлене? — Оракул заставил себя вернуться к настоящему. — Хороший парнишка. Смекалистый и отважный. Он пришелся мне по душе, и Касваллон не пожалеет, что взял его к себе в дом.
— Ну а Касваллон что поделывает?
— Держится наособицу, как всегда. Он мне как сын, он избавляет меня от стыда, который я претерпел…
— Ты рассказывал ему о своих прошлых делах? — Талиесен подался вперед и впился глазами в Оракула.
— Нет. Я сдержал обещание и никому не открыл тайны иных миров. Ты сомневаешься?
— Нет. Ты упрям и горд, но клятвопреступником не был никогда.
— Зачем тогда спрашивать?
— Затем, что в старости люди дряхлеют и становятся слабыми.
— Я пока еще не одряхлел, — с негодованием заметил Оракул.
— Верно, не одряхлел.
— Что будет теперь с королевой?
— Она умрет, как все люди, — пожал плечами друид. — Она стара, устала от жизни, ее время прошло. Один колдун когда-то послал демона с наказом убить ее и по ошибке сделал это у самых Врат. Демон почти уже настиг свою жертву.
— Не могли бы мы как-то спасти ее?
— Здесь речь о роке! — отрезал Талиесен. — Демон должен явиться за ней. Даже если он потерпит неудачу, ей недолго осталось жить, — уже мягче добавил он. — Ее сердце совсем износилось.
— По крайней мере она чего-то добилась в жизни. Она спасла свой народ, я свой погубил.
— Это правда, и мне нечем тебя утешить. Теперь уж ничего не поделаешь.
— Неужели ты лишаешь меня всякой надежды? — с мольбой произнес Оракул.
Друид вздохнул, поднялся, взял посох.
— Надежда всегда остается, какой бы эфемерной она ни была. Не ты один сожалеешь о содянном. Фарлены — и мой народ тоже, тебе не понять, до какой степени мой. Когда их не станет, уйду из жизни и я, а со мной пропадут все мои труды. Ошибку совершил ты, а я за нее расплачиваюсь. Надежда? Я скажу тебе, в чем она. Представь себе человека, стоящего в лесу Атта осенью, перед началом листопада. Он должен поймать один лист, не какой-нибудь, а особенный, не зная, на каком дереве тот растет. Вот она, надежда Фарлена. Думаешь, ваш недоумок Камбил способен на такое?
— Касваллон сумел бы.
— Касваллон не лорд-ловчий. И даже будь он им… кланы разобщены и раскиданы далеко друг от друга. Им не под силу обратить вспять столь сильного врага, как аэниры.
— Ты пришел, чтобы меня наказать?
— Наказать? Я частенько жалею, что тебя не убил, — грустно признался друид. — Проклятие на твою голову, смертный! Да и я хорош. Угораздило же меня показать тебе Врата!
Оракул нагнулся подбавить дров в огонь. Когда он выпрямился, друида в пещере не было, и меч исчез
