'Слабачка', — констатировала Реда. Её реакция и ленивая интонация настолько не соответствовали настроению Реаны, что 'слабачка' запнулась и заморгала.
'Да? Сейчас посмотрим!..' — пообещала она, снова замахиваясь.
'Потому и слабачка. Как ещё назвать, если вместо того, чтоб действовать, пытаешься дать дёру? Да ещё таким патетическим способом. Посреди поляны, мечом… Кинжалом под ёлкой куда удобнее'.
'Я не убегаю! — возмутилась Реана. — Я действую, я… чёрт… я меняю то, что могу!'
'Да уж, — усмехнулась Реда. — Превратить себя из себя в труп — весьма радикальная перемена'.
'А иди ты! Я виновата, что это единственный выход?!' — возопила Реана, кусая губу.
'Тоже мне, единственный! — Реда снова усмехнулась — чуть презрительно. — Просто кишка тонка хоть что-нибудь делать'.
'Ну, тонка! И чёрт с ней! Хоть на то, чтоб тебя заткнуть, сил у меня хватит!'
'А я тут при чём?' — искренне и неприятно рассмеялась Реда.
'А ты меня достаешь уже сколько времени!'
'Да уж: дней десять, не меньше. С ума сойти, и как ты меня ещё терпишь?'
'Тебя сутки вытерпеть — уже подвиг!' — огрызнулась Реана. Держать меч острием к себе было неудобно и утомительно, так что она немного опустила руку.
'То-то ты так охотно ржёшь, когда мои реплики не тебя задевают. И то и дело за советом лезешь'.
'Катись к дьяволу, зараза! Пусть я — легкомысленная и наивная дура, пусть ни хрена не понимаю, но уж одно понимаю: после драгоценного твоего 'второго пришествия' этот мир лучше не станет!'
'Ещё бы! Такой мир жаль портить, уж до того милое местечко сейчас, да?'
'Замолчи!'
'Одна только охота на тебя чего стоит! Скажи, детка, когда ты ела за столом?'
'Три дня назад в Нори-ол-Те', — буркнула Реана.
'Где чокнутый Мастер едва тебя не убил. Шуточки у него — три дня заикаться будешь'.
'Надо же ему было проверить, крепко ли я тебя держу!' — возразила Реана, но без особого энтузиазма.
'Почему бы не сделать это менее болезненным способом? Ты и без того нервов на всё не напасешься, детка. За три месяца к такой жизни не привыкнешь'.
'Я не… Чёрт, да не в том дело, привыкла или нет! Нет, я по большей части… я… ну, мне нравится эта жизнь!' — путаясь в окончаниях и интонациях неуверенно выговорила Реана.
'Нравится? А когда ты в последний раз спала спокойно? И столько, сколько хочется, а не как повезет. Когда ты купалась последний раз, детка?'
'Ну-у, это всё не так страшно!..' — сказала Реана, радуясь, что мысленно: вслух голос у неё дрожал бы. Меч в опущенной руке уже лёг на снег рядом с правым бедром.
'Правда? Значит, тобой можно гордиться, детка'.
'Прекрати! Это нечестно! — возмутилась Реана. — Зачем ты так? — жалобно спросила она. — Это бессовестно — бить сразу по всем болевым точкам!'
'Не по всем, — успокоила Реда. — А может, ты покажешь, в чём я ошиблась? Где я соврала?'
Реана замялась, попыталась что-то возразить, но захлебнулась в невнятных 'нет, но…', 'да, но нельзя же…', 'ведь это же…'
'Да ну тебя! — Внезапно Реана разозлилась окончательно. — Дрянь дохлая! Мы же не о том совсем говорим! И вообще не говорим, если на то пошло!' — она замахнулась мечом, но реплика Реды срезала её на полвзмаха:
'Угу. Не говорим, не думаем, только и забот, что побольше глупостей кучей наворотить'.
'Это не глупость!!'
'Ах ну да, конечно — это же у нас величайшее героическое деяние всех времён и народов: зарезаться и украсить белый снег ярко-алой лужей крови и трупом с вывалившимися сизыми кишками. Очень эффектно'.
'Причем тут эффектность?!' — почти истерически вскрикнула Реана.
'Да так, ни при чем… Ах да, попутно ещё мир спасти, разумеется'.
'Прекрати! Хватит издеваться! Что тебе нужно от меня, чёрт возьми?'
'Тише, детка. Ладно, если просишь, оставим это. И даже оставим в стороне тот факт, что результатов у твоего дуроизма не будет. Вообще никаких. Кроме двух смертей, разумеется. Но поставим вопрос иначе: ради чего ты намерена зарезаться?'
'Ради жизни на земле, блин', — буркнула Реана.
'Купить жизнь ценой смерти — идея не новая, но не совсем в твоем стиле, детка. Неужели ты всерьез решила, что убийство кого бы то ни было — подходящее средство для достижения великой, светлой и прекрасной цели?'
'Да, убивать недопустимо, но чужую смерть я готова оплатить собственной,' — гордо продекларировала Реана.
'Браво. Я аплодирую. А в переводе на обычный язык выходит, что одного человека (меня, например) убить недопустимо, а двоих (например, тебя заодно) — допустимо и даже похвально. Будешь возражать?'
'Буду!' — сказала Реана, но скорее из упрямства, чем из-за наличия аргументированной убеждённости.
'Ну давай, я слушаю (ироническая пауза). Ничего не слышу (саркастическая пауза). Ясно. Идём дальше, опять-таки оставляя в стороне тот факт, что ни одна смерть другую искупить не может — хотя бы потому, что месть — или, если угодно, возмездие, — совершённого не отменяет и не исправляет, тем более'.
'Не путай меня своей софистикой! Пацифистка нашлась! — сердито сказала Реана. — Я только стараюсь делать, что могу, стараюсь помочь этому миру по мере сил!'
'А на хрен он тебе сдался, этот мир? Что он тебе дал, кроме нервотрёпки? Кроме смертного приговора? Заочного пока, к счастью, но ты, кажется, своими руками вознамерилась привести его в исполнение. Хоть что-то есть, за что тебе благодарить этот мир?'
'Есть! — вскинулась Реана, до того беспомощно слушавшая. — Люди, столько интересных людей, кого я встречала, и Ликт, и — одного этого достаточно! — Раир!'
'Да уж, тот ещё аргумент! — усмехнулась Реда. — Интересных людей, не спорю, много. Один Шегдар чего стоит. А что до твоих драгоценных друзей… Ликт действительно довольно практичен и предусмотрителен и не слишком обременен моральными догмами. Но мало способен к абстрактному мышлению. А твоя большая и светлая любовь к героическому наследнику лаолийского трона…
'К Раиру, а не к наследнику!' — возмутилась Реана.
'…который мало, что подумывал тебя убить, но ещё и трус…'
'А вот и врёшь! — снова возмутилась Реана. — Почему это?'
'Потому что он свалил неприятное дело с больной головы на здоровую и не решился даже присутствовать при убиении тебя Эглитором — при логическом итоге его собственных целенаправленных усилий, заметь! И более подходящего для него определения, чем 'трус', не приходит мне на память'.
'Заткнись! — не выдержала Реана. — Прекрати!!! Какого дьявола, как ты смеешь?! Да кто тебе право дал вот так вот небрежно поплёвывать мне в душу? Да какое твоё собачье дело, пусть даже это и правда, но какое твоё… тебе какое дело до меня? Ненавижу! Бесконечные твои ехидные злорадные реплики, и лезешь, куда не просят, и…
Ненавижу!!!'
Она вопила мысленно, но так, что в глазах багрово потемнело, а затем… Реана вдруг обнаружила, что мир раскололся. С одной стороны, она все ещё видела снежный мир вокруг: поляна и серый лес, и толстый слой снега, и белочка, как крупный осенний лист, на ветке. С другой стороны, был мир совершенно другой, странный, невероятный, немыслимый, но от этого не менее реальный. Мир струящийся, аморфный, переливающийся — не дробный, предметный мир привычной реальности, а цельный, неразделённый.
Заснеженный лес отступил, и подвижная реальность окружила Реану. Здесь не было ничего
