доев, она последовала за Вкадлехом до его дома. Неспешно подошла к закрытой калитке, в полтора прыжка одолела забор, вброд пробралась по грязи к двери, постучала. Ворчливый голос не сразу, но отозвался из-за двери.
— Что там? Хотите проверить крепость моей палки на собственных грязных спинах? Покарай вас Тиарсе и да падет гнев Таго на ваши нечестивые головы! Что вам нужно от смиренного служителя науки?
Реана проглотила смешок.
— Мне нужно поговорить с тобой, почтенный Вкадлех.
Едва ли Вкадлеха кто либо называл 'почтенным' в последние пару десятков лет. Возможно, это было причиной некоторого замешательства по ту сторону двери.
К тому времени, когда между дверью и косяком появилась щель, достаточная для того, чтобы выглянуть одним глазом, Реана, предупреждая лишние реплики, протянула руку со свисающим на цепочке медальоном в полосу света.
Трактирщик, похоже, не соврал. Вкадлех и правда был классным историком. Медальон он узнал.
— Но это… Спасите Вечные! Это же…
Дверь распахнулась настежь, демонстрируя комнату, старика в уличной одежде и с лучиной в руке. Вкадлех обхватил запястье Реаны свободной, левой рукой, потащил девушку в дом, предоставляя ей самой позаботиться о двери. Руку Реаны он держал так, чтобы медальон висел прямо у него перед глазами, а мелочи вроде стула, опрокинутого походя и уронившего бумажно-перьевую лавину, учёного не интересовали.
— Где ты это взяла?
— В чёрно-серебряной комнате Даз-нок-Раада, — ответила Реана, которую ситуация немало забавляла.
— Ещё меч… Во имя Хофо, там где-то должен быть и меч!
— Нет, меча там уже нет, — разочаровала его Реана, поглаживая рукоять левой ладонью.
— Жаль, какая жалость! — сокрушался Вкадлех, не забывая поворачивать руку Реаны, чтобы получше рассмотреть медальон.
— Меч здесь, — пояснила она. — Надпись, правда, я не читать не буду…
— Надпись?..
Вкадлех уставился на обмотанную чёрной кожей рукоять меча в коричнево-серых, вытертых ножнах без украшений, на Олинду, сощурился на лицо в тени, нездешнего очерка лицо с искрящимися зелёными глазами.
— Это же… Великий Дракон! Значит… Невозможно! Невероятно! Немыслимо! Во имя Хофо…
Продолжая бормотать, Вкадлех усадил Реану в кресло (книги, пересыпанные свитками и лучинами, она едва успела немного разгрести), отпустил, наконец, её руку, вставил лучину в расщеп. Затем по одной перетаскал на стол несколько книг разных размеров, веса, формата и выложил их на предыдущий слой, под которым давно скрылось дерево крышки стола. Затем раскрыл один из талмудов на изображении Олинды, бесцеремонно повертел в руках оригинал, уложил его рядом с рисунком, заставил Реану обнажить меч и водрузил его поверх всего уже на столе бывшего, зажег две свечи в придачу к трем лучинам, уселся в кресло и зарылся в справочники. Время от времени Вкадлех въедливо осматривал со всех сторон оба экспоната, не обращая на их хозяйку ни малейшего внимания. Реана, поудивлявшись, немного обиделась и завертела головой. Мусор как таковой формировал незначительную часть бардака, с большим отрывом уступая книгам, а остальное просто отражало многолетнюю привычку хозяина бросать ненужную вещь там, где стоишь…
— Руку убери!
— А?..
— Руку убери, читать невозможно! Пошли мне, Эиле, терпения! Ох, грехи мои тяжкие, одни невежды вокруг!
Реана передвинула руку по желтоватому листу бумаги. Кисть и запястье старика на тёмной старой бумаге казались почти белыми. Рука девушки была темнее бумаги настолько же, насколько бумага темнее руки учёного. Лето Вика подарила горам и загорела, по словам мамы, 'до безобразия', так что даже зимой её кожа была цвета какао. Здесь это внушало людям больше отвращения, чем гнилые зубы или вонь тела, немытого с прошлогоднего Порога Полудня [Порог Полудня — летний солнцеворот, праздник середины лета, посвященный паре Наама-Вайгэ и, в меньшей степени, Эиле].
— Ну! Во имя Вечных, уснула ты? — раздался ворчливый голос.
— А что?.. — осторожно спросила Реана. Вкадлех выудил откуда-то из-под толщи культурного слоя письменные принадлежности и сел выжидательно глядеть на неё.
— Рассказывай! Рассказывай, Килре в помощь, только ври не больно! — поторопил Вкадлех.
— О чём рассказывать? — уточнила Реана.
Вкадлех скептически окинул идиотку взглядом.
— Воистину, ума Кеил прибавить не в силах. О том, что за гранью скажи, и как Слепой является умершим, и как переход меж мирами осуществляется, и какие мучения грешникам на том свете уготованы. И пусть Килре стоит по правое плечо твоё [традиционное пожелание красноречия]. Да не завирайся!
— Л-ладно. Не буду завираться. Если в двух словах — того света я не помню.
Вкадлех недоверчиво Реану оглядел, подумал, скривился.
— И где ты оказалась после смерти?
Она честно задумалась.
— Родилась в другом мире, кажется.
— Когда?
— По моим ощущениям — двадцать один год назад.
— А где триста лет была?
Реана преувеличенно пожала плечами. Вкадлех поджал губы, повертел перо.
— Ну как хоть оттуда сюда попала? — почти просяще сказал он.
— Попала под машину, потеряла сознание, очнулась в Даз-нок-Рааде.
Вкадлех скривился окончательно, бросил перо и поднялся с кресла.
— Тогда я иду спать.
— Эй! — позвала Реана в спину фигуре, шаркающей зигзагообразно между книжными завалами. — Я тут пока в книгах немного пороюсь?
— Только порви что-нибудь! — охотно отозвался Вкадлех. — Отхожу палкой вволю, не посмотрю, что ведьма!
— Не порву! — заверила ведьма. Вернула мысли к столу. Удивилась, что ничуть не сложно было отдать Вкадлеху Олинду в руки. Надела медальон, убрала меч и зашуршала бумагой и пергаментом.
XIX
…Управляя, мудрый делает сердца подданных пустыми,
а желудки полными.
…Когда будет уничтожена учёность, тогда не будет и печали.
…Отсутствие желания приносит покой.
'Дао Дэ Цзин'
— Что в Дазаране?
Разговор происходил в королевской карете, увозившей Раира Лаолийского из порта во дворец. Ликта разместили в другом экипаже: Мастер Занота хотел поговорить со своим учеником наедине.
— Меня хорошо услышали, хотя и не поняли, кто говорит, — довольно улыбнулся Раир. — Брожение уже пошло, и, думаю, к лету вино хорошо созреет.
