Русофобия — это «естественный» психологический фон сегодняшней Европы. Это ее атмосфера, ее подсознание, ее основной «драйв» в международных делах. Бесполезно искать таинственных злопыхателей, навязывающих «европейцам» антирусские настроения. Даже если выселить в Лондон
Со времен Древнего Рима отношение европейцев к «варварам» мало изменилось. Правила политкорректности™ способны отформатировать политическое сознание, но с подсознанием им не совладать, и бытовая ксенофобия цветет в «цивилизованной» Европе так же пышно, как и у нас, «диких скифов». Разумеется, она распространяется не только на русских, просто в «соревновании варваров» нам удалось вернуть себе почетное первое место.
Мы слишком близки к Европе и слишком велики для нее, чтобы она могла себе позволить не опасаться нас. Мы ее естественный конкурент. С тех пор как возникла Московия, мы нависаем над Европой, вмешиваясь в ее дела со свойственной «русскому медведю» элегантностью. Она нам платит той же монетой. Перефразируя Михаила Светлова, можно сказать: «Легче полюбить все человечество, чем соседа по Европе».
Русофобия давно и глубоко укоренилась в европейском сознании. В своих основных «параметрах» она устойчива по отношению к любым изменениям, происходящим в России. Меняется лишь образ врага: «азиатский деспотизм», «коммунистический тоталитаризм» и, наконец, «энергетический авторитаризм». Все это лишь маски европейской русофобии. Реальным противником Европы всегда была именно Россия, независимо от того, какой режим в ней правил бал и какую идеологию он исповедовал.
Приступы европейской русофобии цикличны. И чем больше маятник отклоняется в одну сторону, тем дальше он качнется затем в другую. Чрезмерная «горбомания» в конце 80-х изначально была чревата новым длительным охлаждением. Но у нынешнего всплеска антирусских настроений есть свои особые причины.
Тайной пружиной нынешней русофобии является подсознательное ощущение Западом своей растущей слабости. Европа обуреваема сегодня многочисленными страхами за свое будущее. Потепление климата, засилие эмигрантов, дефицит жизненных ресурсов, хаос мирового порядка, кризис культуры — несть числа тем вызовам, с которыми столкнулась западная цивилизация. И чем сильнее страх, тем агрессивнее европейское общественное мнение по отношению к России. Мы жертва комплекса европейской неполноценности.
«В отношениях с другими странами, — пишет Марк Леонард, — европейцев не интересует классическая геополитика. Они прежде всего рассматривают другую сторону проблемы: какие ценности поддерживает данное государство?… Фанатичная приверженность Европы принципу соблюдения законности означает, что она может полностью трансформировать страны, в отношения с которыми она вступает, а не просто оказывать поверхностное воздействие на них». В современном мире массовых коммуникаций борьба за ценности — это и есть борьба за контроль.
Впрочем, и для классической геополитики остается место. Не случайно после многих лет «романтической дружбы» Мэгги и Горби главным оппонентом России в Европе стали британцы. Островитяне ведут свой традиционный спор с немцами и французами за влияние на континенте, и германо-франко-русский союз им ни к чему. Варвары не должны вмешиваться в дела Европы.
Россия была и остается для европейцев «чужой». Именно поэтому для «побежденной» в «холодной войне» России в отличие от побежденной во Второй мировой войне Германии не было предложено никакого «плана Маршалла». Было много слов о западных ценностях и очень мало реальной экономической помощи. Немцы были «своими», поэтому их простили и при помощи американских денег вернули в экономическое и политическое пространство Европы как самостоятельных игроков. Россия могла стать своей, только растворившись в Европе, сгинув в лету как самостоятельная культура и суверенное государство. Тем неприятнее было наблюдать за возвращением медведя.
Но странное дело: отвергая «культурно чуждую» Россию, Европа не торопится ее далеко от себя отпускать. Потому что Бог знает, куда может забрести медведь-шатун. Возможный союз России и Китая — страшный сон Европы. «Медведь и дракон против Запада»
США и Европа озаботились проблемами русской демографии. На страницах печати и на дипломатических приемах Москву пугают Пекином, напоминают и про миллиард голодных ртов, и про семь тысяч километров границы, и про полупустую Сибирь. Европа ведет себя по отношению к России, как собака на сене, — и сама не берет, и другим не дает.
Слов нет, хрен редьки не слаще. На Восток русский человек смотрит с такой же опаской, что и на Запад. Но есть и разница. Если России будет не суждено сохранить свою государственность (надо уметь смотреть суровой правде в глаза), то в любом случае Китай с его религиозной толерантностью представляет для России гораздо меньшую угрозу, чем Европа с ее маниакальным стремлением навязать свои ценности и перелопатить наши культурные устои. В конечном счете, чтобы не раствориться в историческом небытии, нам важно сохранить именно свою культурную идентичность. Поэтому чем больше нам говорят о европейских ценностях, тем чаще мы поглядываем на Китай.
Когда-то Владимир Соловьев писал, что китайцы — это нация, созданная трудолюбием, но в их истории было мало места подвигу. В таком случае мы созданы друг для друга, потому что героев у нас хоть отбавляй, работать только никто не хочет…
Лимитрофы
Лимитрофы — это не ругательство. Это — судьба. Это — диагноз. Это — наваждение.
…В неудачах виня буржуазию
И целуя Европу в «дерьер»,
Осторожно косятся на Азию
И дрожат перед СССР.
Поэт и певец Александр Вертинский
Лимитрофами в древности назывались пограничные области Римской империи, которые обязаны были содержать стоящие на их территории императорские войска. После революции 1917 года и Гражданской войны так стали называть государства, образовавшиеся
