– Мне нужно выпить, – сказал Батлеру подавленный Пол Доусон, когда они вышли за ворота клиники Святого Марка.
Прибывшие туда сотрудники Агентства национальной безопасности с расспросами приставать не стали. Просто разрешили идти на все четыре стороны, не требуя никаких показаний. Безусловно, этому посодействовал Лоу.
– Алекс, мне непременно нужно выпить!
Выпивка нашлась поблизости, в малолюдном в такое время заведении с незапомнившимся Батлеру названием.
– И как мне теперь жить дальше? – вопросил Доусон, чуть ли не одним глотком осушив бокал «Хеннесси»; он налил коньяк именно в бокал, предназначенный совсем для других, гораздо более легких напитков. Глаза у него были совершенно больными. – Как мне жить, Алекс?
Батлер молча пил сок, его передергивало от одной только мысли о спиртном. Ответа на вопрос Доусона он не знал, он постоянно видел перед собой Флоренс – невозвратно постаревшую Флоренс Рок на больничной койке, и это было ужасно…
– Я ее сын, Алекс, – слегка запинаясь, проронил Доусон и, скривившись от выпитого, уставился на пустой бокал. – Это – как удар по затылку… Вас били по затылку, Алекс? Я просто вдруг понял: она – моя мать. И она тоже поняла, что я ее сын… Успела понять… Господи!.. А кто же мой отец, Алекс? – Он перевел на Батлера тяжелый мутный взгляд. – Кто-то из команды «Арго»? Нет, Алекс! Мой отец оттуда… с Марса… Оттуда же и все мои «девиации»… странности… странные способности… Они оплодотворили ее, Алекс… и отправили сюда… В шестьдесят девятый год… А потом этот старикан или такие же, как он, забрали у нее ребенка… Меня забрали! И подбросили…
– Зачем было забирать? – спросил Батлер.
– Ну… не знаю… Были у них какие-то соображения. Это у него надо спросить, у этого агента в отставке… Стратеги!
– Не вяжется, – заметил Алекс. – Если бы вас забрали спецслужбы, то вы хоть раз за все эти годы, но почувствовали бы контроль.
Доусон махнул рукой:
– Это не самое главное! Главное совсем другое, Алекс.
Батлер вопросительно поднял на него глаза, а Доусон вдруг перешел на тяжелый шепот:
– Марсиане во всем разобрались, все просчитали… Они убили командира, им не нужен был командир… И убили еще двоих, или же держат у себя и отпускать не собираются. А вас отпустили, Алекс, потому что теперь вы – их орудие, и вы скоро это поймете, почувствуете. И я тоже их орудие… Мы с вами их инструменты, Алекс, я это уже говорил, и говорю еще раз! Они чего-то добиваются… У них есть цель… Узнать бы – какая…
Доусон вновь наполнил высокий бокал коньяком, и Батлер чуть отодвинулся от стола, потому что его едва не стошнило от запаха «Хеннесси».
– Давайте будем исходить из того, что эта цель не во вред человечеству, – сказал он. – Как минимум не во вред, как максимум во благо. Попытка контакта, проникновения, конвергенции. Если думать иначе, то нам с вами впору забраться куда-нибудь повыше и прыгнуть вниз. На асфальт. Чтоб всмятку.
– Я не хочу всмятку, – заявил Доусон, опрокинул в себя второй бокал и вновь ничем не закусил. – И вообще все эти рассуждения… слишком человеческие… Муравью кажется, что чьи-то огромные ноги целенаправленно преследуют его, чтобы задавить… а человек просто идет к своему автомобилю… собирается ехать в супермаркет… Тут, может быть, совершенно иная логика… Неземная… Нечеловеческая… – Он опять окинул Батлера размытым, плывущим взглядом. – Или же мы с вами посредники… парламентеры… Все было рассчитано заранее… Наша встреча… Два куска урана – и готова критическая масса… И взрыв… Переход на новый уровень… Да, не губительный взрыв, а именно переход… И именно во благо, а не во зло, это вы правильно сказали. Хочется верить, что правильно сказали… что так оно и есть… Иначе действительно – лучше головой на асфальт.
– Каббала, – сказал Батлер. – Это насчет того, что все было рассчитано заранее. На Марсе обитают каббалисты.
– А? – встрепенулся Доусон. – Почему – каббалисты?
– Каббала утверждает, что все картины происходящего во времени существуют одновременно и только развертываются перед нами по оси времени, – пояснил Батлер. – Можно как бы приподняться над временем, и тогда мы увидим сразу и прошлое, и настоящее, и будущее… как если бы мы разложили на полу киноленту.
– Да, знакомо, – тяжело кивнул Доусон. Его разбирало от коньяка.
– Для нас с вами главное даже не это, – продолжал Батлер. – Мы сами должны быть каббалистами. Каббала говорит о том, что мы не можем изменить события и их последовательность, потому что это записано в нашем духовном гене. Но мы можем изменить наше отношение к происходящему, понимаете? А оно в корне меняет наше ощущение событий от драматического к радостному. Однако приверженец Каббалы никогда не старается видеть происходящее. Напротив, он абстрагируется от самих событий и приподнимает себя над ними в своем отношении к ним, как к абсолютно доброму управлению Творца. Улавливаете мысль?
– Улавливаю, – так же тяжело кивнул Доусон. – Что ни делается – все к лучшему? А если вспомнить Вольтера: «Все к лучшему в этом лучшем из миров»? Улавливаете мысль? – скопировал он Батлера, поставил локоть на стол и подпер ладонью щеку. – Так что, будем каббалистами, Алекс? Хотя… как же все это… неожиданно… как гром среди ясного неба… Неожиданно – и странно… – И он в очередной раз потянулся к бутылке.
– Пол, я вас не дотащу до отеля, – предупредил Батлер.
– Абстрагируйтесь от событий, – с хмельным смешком посоветовал Доусон. – При… приподнимитесь над ними, мы же с вами каб… каббалисты. Вы ведь меня уже дотащили, в будущем, согласно вашей каб… каббалистике.
…Пол Доусон оказался прав. Вскоре, слегка пошатываясь, он в сопровождении Батлера вышел на улицу и уселся в вызванное такси. И они поехали в отель «Чаттануга чу-чу».
– Постараемся смотреть на вещи просто, – не очень внятно выговорил Доусон, пытаясь непослушными пальцами отвинтить крышку у еще одной, прихваченной с собой, бутылки, названной по имени человека, придумавшего коньячные «звездочки». Темнокожий водитель бросал неодобрительные взгляды в зеркало над лобовым стеклом. – Вот угодили мы с вами в переплет… переживаем… голову ломаем… А что, если сейчас доедем до того перекрестка – и р-раз! Все! Финал!..
– Почему? – спросил Алекс, глядя на напрягшегося таксиста.
Доусон засмеялся, бросил неподдающуюся бутылку «Хеннесси» на сиденье.
– Потому что весь этот мир всего лишь экскременты Господа. Фекалии. И я, и вы, и Африка с Австралией, и Марс с Полярной звездой… Экс-кре-мен-ты! Мы что-то там такое исследуем, воюем, пытаемся докопаться до истины… А истина-то, вот она: Вселенная – это унитаз. Сейчас Господь сольет воду – и все для нас кончится…
Таксист, фыркнув, облегченно покрутил головой и прибавил газу.
– Пол, как вы смотрите на то, чтобы погостить у меня, в Трентоне? – спросил Батлер.
– Никак не смотрю, Алекс, – расслабленно отозвался Доусон. – У меня все плывет перед глазами, кружится…
– Это вас вода из унитазного бачка Господа кружит. Так как насчет погостить?
– Да, – размашисто кивнул Доусон, чуть не ударившись подбородком в собственную грудь. – С-согласен. Плохо мне будет одному… Хотя и с вами лучше не будет…
Устроив Доусона в том же отеле, только этажом выше (Пол тут же, не раздеваясь, упал на кровать и отрубился), Батлер заказал два билета на завтрашний авиарейс до Трентона и весь день просидел в своем номере, переключая каналы телевизора. Делать ничего не хотелось – да и нечего было делать… Мысли постоянно возвращались к Флоренс, и это были тяжелые мысли. Телевизор хоть как-то отвлекал, а под шумную телеигру с дурацкими вопросами, заставившими вспомнить рассуждения Доусона о повальной дебилизации, Батлер и вовсе задремал.
Разбудила его трель мобильника.
