жаворонок.
Сергей осторожно въехал прямо в еловый подол – там он собственноручно, с помощью лопаты, обустроил этакий заглубленный пятачок для стоянки – и заглушил мотор. Теперь с просеки зеленого жука не было видно, и вряд ли кто-то мог бы случайно на него наткнуться – ближайшая деревня находилась в добром десятке километров отсюда, и праздношатающемуся лицу в голову бы не пришло переться в глубь просеки; да и не было там праздношатающихся лиц – пять-шесть домов со стариками да старухами…
– Можете выйти, землянику пособирать, – сказал Сергей. – А я отлучусь на пятнадцать минут.
Не дожидаясь реакции клиентов, он открыл дверцу, соскочил с подножки и, раздвинув облепленные паутиной еловые лапы, выбрался на солнце. Подобрал сухую ветку и направился через просеку к своему заветному месту, сбивая на ходу шляпки мухоморов. Сзади приглушенно захлопали дверцы.
Заветное место находилось по другую сторону баррикады из сухой древесной мелочи, попавшей когда- то под нож бульдозера. Придерживаясь руками за ветки, Сергей перебрался через завал и поднялся на поросший редкими соснами-коротышками пригорок, облюбованный еще в первую поездку сюда с Володей. На противоположном склоне росла причудливо изогнутая сосна-йог с настолько удобно раздвоенными в метре от земли ветвями, что там можно было полулежать, опираясь затылком на теплый шершавый ствол, и смотреть вверх, в голубое небесное оконце. Проводить здесь четверть часа стало для Сергея традицией. Именно сюда Володя, шутки ради, когда-то забросил единственную фляжку с водой – Володя был большим приколистом, еще со школы, и одноклассники, включая Сергея, не раз то ухохатывались от его приколов, то злились на него. Фляжка на длинном ремешке повисла на этой самой сосне, описав параболу над пригорком, и Володя, сам того не ведая, указал Сергею заветное место. Потому что за фляжкой через завал полез не Володя, а именно Сергей.
Приятно было, слегка напрягая и расслабляя мышцы ног, покачиваться в развилке и созерцать проползавшие через оконце облака. Сергей с удовольствием предался этому занятию, релаксируя перед длинным, спиралями и зигзагами, переходом через лес, хотя по прямой можно было, конечно же, добраться гораздо быстрее. Но клиентам не нужно знать, где находится цель, – а вдруг кто-то из них, отказавшись от своего первоначального намерения, тоже захочет попробовать себя в роли проводника? Занятие-то, однако, весьма и весьма прибыльное… Правда, припрятан был в «рэмблере» пистолет, с помощью которого наверняка удалось бы уладить любые коллизии, но Сергей очень сомневался в том, что сможет пустить его в ход. Рука не поднимется.
Откровенно говоря, все эти заморочки с заветным местом, где обязательно нужно немного побыть в одиночестве, прежде чем проделать последнюю, пешим ходом, часть пути, были не его придумкой, и вообще… «Понты чистой воды», – так сказал бы Володя. В отроческом возрасте – да и позже – Сергей, как и большинство его сверстников, книги не особенно жаловал (кроме тех, что обязательны по школьной программе), отдавая предпочтение компьютерным «игрушкам» -«бродилкам-стрелялкам», – телевизору, музыкальному «тяжеляку», видеофильмам и блужданию по Интернету. Отец, выросший в далекую и странную эпоху расцвета книгоиздания и полнейшего отсутствия бытовых компьютеров, пытался хоть как- то уменьшить этот пробел (который Сергею пробелом вовсе не казался): он позволял сыну наносить очередной визит в зал компьютерных игр и интернет-кафе только при условии, что тот прочитает ту или иную необходимую, по мнению отца, книгу. Так, собственному желанию вопреки, Сергей приобщился к творчеству Лема и Шекли, Саймака и Стругацких (всех «Гарри Поттеров» и «Властелина Колец» он прочитал сам, без принуждения, посмотрев шумно разрекламированные фильмы). А после «Пикника на обочине» уже без подсказки отца раздобыл записанный на видео старый фильм Тарковского о Зоне и сталкере…
Сталкер-Кайдановский ложился в густую траву Зоны перед тем, как вести клиентов к месту, где исполняются желания…
Нет, Сергей отнюдь не считал себя сталкером. И не было здесь никакой Зоны с необычными свойствами, а были обычные тверские леса, которые он впервые посетил несколько лет назад. Деревня Катъково, тетя Лена с Вячеславом Андреевичем, и дед Тарасов, и лесной холм, омываемый ручьями… Не слишком изгаженные еще человеком леса. Пока – не Зона.
Он не был сталкером – и нельзя было его сравнить и со знаменитым старостой вотчины Романовых в Домнине Иваном Осиповичем Сусаниным; Иван Сусанин уводил от цели, а он, Сергей Мосейкин, – приводил. Проводник – иначе и не скажешь.
Плыли, плыли в вышине облака, как плыли и тысячу лет назад, и как будут плыть еще через тысячу лет, и не было им дела до людских забот и проблем. Сколько их уплыло с тех пор, как он в первый раз влачился по лесам и полям от глухого полустанка до глухой же деревушки Катьково… Упорхнули, сменяя друг друга, те летние денечки, которые он проводил в компании нового знакомого Макса и приезжих девчонок, – и Сергей, открыв для себя Россию, вернулся в свой украинский город, и продолжал учиться на пианиста в музыкальном училище. Мать видела его новым Рихтером и Гилельсом, вместе взятыми, а ему нравились группы «Раммштайн» и «Слипкнот». Он даже английский специально учил, чтобы знать, о чем поют его кумиры. И когда, согласно планам матери, пришла пора поступать в консерваторию, Сергей впервые взбунтовался и наотрез отказался от такой перспективы – один только вид пианино вызывал у него чуть ли не тошноту. И, в отличие от матери, никакого собственного светлого музыкального будущего он не представлял. Играть на троллейбусных остановках и возле рынков, как многие другие бывшие студенты- музыканты? Так ведь пианино – не гитара и не саксофон, его не будешь каждый день таскать с собой из дому, с четвертого этажа, при хронически не работающем лифте…
Реальным решением бытовых проблем могла бы стать армия – немало знакомых Сергея устроились контрактниками и, в общем-то, не бедствовали. Однако при мысли об армейской службе Сергея тошнило еще больше, чем от пианино; он привык чувствовать себя вольной птицей и терпеть не мог, когда им пытались командовать, и сам командовать не любил. Так что эта дверь была для него заперта. Срочная же служба ему и подавно была не нужна – да и не нуждалась армия в нем, пианисте Сергее Мосейкине.
Побив баклуши, Сергей все-таки нашел достаточно удобную нишу. Окраинный район, в котором он жил, обрастал магазинами. Последовав примеру ровесника, соседа по подъезду, Сергей устроился охранником в один из них – зарплата была приличной, работа не требовала какой-то особой квалификации, а рабочее место находилось буквально через дорогу от дома. Свободное время щедро и безоглядно, как это и бывает в молодости, расходовалось на кафешки, общение с приятелями – любителями всякой «готики» и прочего «тяжелого металла», обмен эсэмэсками, но при всем при том Сергей любил, как и раньше, побродить по виртуальным просторам Интернета – теперь у него был свой комп, – и еженедельно получал десятка два рассылок, причем не только с музыкальными новостями, но и посвященных вопросам культуры, истории, науки и техники и даже психологии. Не хотел Сергей чувствовать себя совсем уж тупым валенком… Жизнь текла себе да текла от понедельника до вторника, от вторника до среды и так далее, жениться Сергей пока не собирался, и о будущем если временами и задумывался, то тут же гнал прочь эти мысли.
Поворотным пунктом для Сергея стала информация, на которую он как-то раз наткнулся в Интернете, на одном из бесчисленных сетевых форумов. Там обсуждался материал какой-то южноамериканской журналистки, а потом он нашел и саму эту статью, добросовестно переведенную кем-то на русский язык. Статья была достаточно бредовой – в Южной Америке всегда все было в полном порядке с марихуаной, ЛСД и прочим добром, – но комментарии «форумчан» вынудили Сергея отнестись к ней не просто как к очередной хохме или продукции улетного состояния автора.
Виктория Монти повествовала о своем участии в экспедиции к неведомой древней пирамиде, затерянной в амазонских тропических лесах, где много попугаев и диких обезьян, и где водится свирепая «чупа-чупа», сбивающая вертолеты на фиг одним взглядом своих лазерных гляделок. Пирамиду эту журналистка, конечно же, успешно отыскала, вместе со своими спутниками проникла внутрь – и перенеслась в какой-то иной мир. С одной стороны, этот мир вроде бы находился на Земле, это было как бы ее, журналистки, собственное прошлое, каким она хотела бы его видеть, – в ее описаниях было много философии и прочих премудростей, от которых слипались мозги, а красочные картины ее жизни в этом придуманном прошлом в разных городах Америки и Европы заставляли предположить, что у нее очень богатое воображение… С другой стороны, мир этот был вовсе не на Земле, а на Марсе, пирамида представляла собой хитроумное устройство для перемещения, и все похождения журналистки на самом деле происходили внутри хорошо известного Марсианского Сфинкса – занятного сооружения, которого, впрочем, по утверждениям ученых, и вовсе не существовало… Ан нет, заявляла журналистка, Марсианский
