– Ты тоже не выглядишь горячо, – пробормотал я. Его волосы цвета песка были взъерошены, лицо одутловато. Казалось, он только вылез из постели. Неужели так поздно?
Он пропустил это мимо ушей: – Я слышал, у тебя был плохой момент.
Я не ответил.
Он смотрел на мою сумку с образцами. – Нашел что-то интересное? Эй, он шевелится!
Я быстро стукнул мешок и тот затих.
Тед разинул рот: – Что там у тебя?
– Несколько насекомых из корраля. Ты можешь мне помочь. Пойдем, найдем клетку.
– Клетку? Большую? Загончик для цыплят подойдет?
– Вот такого размера, но не деревянный.
– Э-э. Алюминий и проволока. – Он сорвался за дверь.
Некоторые уже выкатывались, видимо, направляясь в комнату отдыха. Другие, заново наполнив кружки, шумно прихлебывали – самый громкий звук в комнате. Мне казалось, что сержант Келли должна находиться в кухне, стряпая бисквиты, но она была не там. – Вот, – сказала она, положив передо мной сэндвич с курятиной и поставив стакан молока, – Ешь. – Ее выражение было трудно понять, словно лицо было в разладе с эмоциями.
Я уставился в колени: – Не хочу.
– Да?, – огрызнулась она. – Что ты наделал такого, что не можешь есть?
– Сержант, – сказал я, понизив голос, – я убил Шо…
– Знаю, – прервала она меня. – Сказали. – Она мягко положила мне руку на плечо.
Когда я не поднял головы, она наклонилась, взяла мою голову в колыбель своих рук – они были громадны – и притиснула к себе. Я не смог сдержаться. Я начал плакать, как ребенок, уткнувшись в ее передник. Передник сержанта Келли был для меня сейчас единственным в мире. Я схоронил в нем лицо и плакал. Впервые за всю жизнь я заплакал днем. – Мальчик мой, – сказала она, – мой хороший мальчик. Все прошло. Мама уже здесь. Мама здесь.
Наконец, я остановился. – Сержант, – сказал я, вытирая нос о ее передник, – спасибо вам. Я затуманено посмотрел на нее, ее глаза блестели. – Я люблю вас.
– Э-э… – Ее хладнокровие заметно пошатнулось. Она смутилась. Она сказала: – Я забыла там в кухне…, – и быстро ринулась прочь. Когда она ныряла за дверь, мне показалось, что она вытирала глаза.
Когда я повернулся к столу, Тед стоял с клеткой для цыплят. Не знаю, как долго он был здесь – и не хотел спрашивать. Он ничего не спросил про мои красные глаза; просто поставил клетку на стол и ждал.
Я скрыл замешательство возней с сумкой. Тед открыл верх клетки, а я просунул внутрь асбестовую рубашку с тысяченожками. Развязал узел и вывалил три твердых, черных самородка. Потом тщательно запер задвижку клетки.
– Что это?, – спросил Тед. В голосе звучало разочарование. – Это действительно животные кторров?
Я кивнул. Тысяченожки лежали свернувшись; панцири казались почти металлическими. Если они были живы, то не показывали этого.
– Почти не на что смотреть.
– Подожди, они развернутся, – сказал я. – Они миленькие, как паучки.
Тед скорчил мину.
Тем временем Сэм, лагерный талисман – большой, серый с белым, здоровенный кот, который нас усыновил – прыгнул на стол для инспекции. – Мроурт? – спросил он.
– Нет, Сэм, это не едят, – сказал Тед.
Сэм понюхал с разочарованием. И сразу обратил внимание на мою курятину и молоко, неожиданный подарок судьбы. Ни Тед, ни я не отталкивали его. Он шумно ел. Изящно кусает, но шумно жует. Он особенно громко мурлыкал, когда ел.
Луис шел мимо в майке. На его фигуре среднего возраста уже начали проступать прослойки жира. Я подумал, что армия более не может быть слишком разборчивой. – Насекомые из лагеря червей? – Он вгляделся поближе. – Когда они развернутся?
Я пожал плечами.
– Ты пытался их кормить? Может, в этом причина. Может, они проголодались.
– Или напуганы, – предположил я.
Он пропустил замечание мимо ушей. – Что они едят?
Я снова пожал плечами.
– Ты не знаешь?
– Откуда? Может, все что угодно. Когда я их поймал, они грызли стены своего загона.
– Тебе надо их чем-нибудь покормить, – настаивал он. Двое-трое других людей шли мимо. Образовалась небольшая толпа. Некоторые бормотали, соглашаясь с ним.
– Попробую, – промямлил я. – Посмотрю, что им понравится.
– Э-э, ты ничего не понимаешь в животных. Я вырос на ферме… – Он сунул палец в сетку и позвал: – Цыпа-цыпа. Клянусь, они как цыплята. Цыплята кторров.
Вперед, жучки, вперед – смотрите, что папа принес… – Он показал им кусочек бисквита через решетку. – Вперед…
Я надеялся, что тысяченожки проигнорируют его, но одна выбрала именно этот момент, чтобы развернуться. Более ничем не сдерживаемая и не находя причины прятаться, она начала исследовать свое окружение; антенны двигались вперед-назад во всех направлениях, пробуя все. Через мгновение она скользнула по полу и даже по стенам клетки, позволив увидеть свою мягкую изнанку. Мягкую?
Она была глубокого тревожно-красного цвета с темными лентами, разделяющими – что? – это выглядели как сегменты. Я смог увидеть, как соединялись все скорлупки – тело создания было поездом крошечных бронированных машин на ножках.
Тысяченожка попробовала алюминиевый каркас своими чувствительными антеннами и попыталась просунуть голову сквозь проволочную сетку. На мгновение показалось, что она смотрит прямо на меня; глаза были черными дисками размером в квартер.
Они напоминали глаза кторров и не были фасетными, как глаза обычных насекомых.
Потом она оттянулась назад и продолжала исследование, дойдя наконец до ломтика бисквита. Тысяченожка легко потрогала его пробующими антеннами, потом съела.
Она просто двигалась вперед, сгрызая на ходу, пока все не исчезло. – Эй, – сказал Луис, улыбаясь. – Понравилось. Вот еще немножко. – Он впихнул остаток бисквита в клетку.
Тысяченожка проделала короткую работу и над этим кусочком. Потом развернулась другая и тоже начала исследовать клетку.
– Эй, Луис, – сказал кто-то. – Накорми-ка еще одну.
Луис поглядел вокруг. Его взгляд упал на сэндвич с курятиной, над которым все еще трудился Сэм. Луис разломил хлеб на кусочки и пропихнул их через сетку. Сэм неторопливо грыз мясо, надеясь, что курятина не последует за хлебом.
Он ошибался. – Посмотрим, что им еще понравится, – сказал Луис, и курятина была тоже пропихнута сквозь проволоку. Как и салат-латук с кусочком помидора.
– Похоже, надо извиниться перед расстроенным котом, – заметил Тед. – Вот Сэм, утопи свои печали в молоке.
– Мроурт, – недовольно сказал Сэм. Но пить начал.
Тем временем третья тысяченожка развернулась и присоединилась к своим товаркам в пожирании даров. – Смотри-ка, курятина им тоже нравится.
– И латук. И помидор. – Тед глянул на меня. – Хотел бы я знать, есть что-нибудь, что им не нравится.
– Вещество внутри стены загона, – сказал я. – Оно им не по вкусу. Я принес тебе образец для анализа. – Я вытащил пластиковый мешок из сумки.
Тед открыл его и понюхал. – Лучше не буду говорить, что напоминает этот запах.
