В новой ситуации политической устойчивости на Украине уже не будет. Это Кучма обеспечивал такую устойчивость, это он своей византийской политикой балансирования между кланами, при старательном гашении любых публичных вспышек идеологических разногласий, удерживал Украину от раскола. А теперь все это 'вещество раскола' воинственно выведено на поверхность и 'Восток' начинают в немеряных дозах кормить идеологемами победившего 'Запада'.
Кто в таких условиях обеспечит устойчивость – Ющенко и Тимошенко? Если они попытаются там строить свою 'устойчивость' – очень быстро получат очень глубокий и нарастающий Хаос.
Убежден, что если бы был кто-то в Кремле, кто стратегически осознавал и мог использовать возникающую новую ситуацию, то позорное украинское поражение России на этом шаге обернулось бы победой уже через год или два. Причем мы могли бы в результате взять на Украине больше позиций, чем когда-нибудь ранее. Но… никто ничего использовать не будет. Думаю, что почти все побегут в стан сегодняшних победителей и опять предадут на Украине тех, кто в них поверил.
Украина же, видимо, будет постепенно погружаться в политический хаос. И сначала, скорее всего, не по линии 'Восток-Запад', а через процесс радикально-исламистской активизации в Крыму, негласно, но отчетливо поддержанный американцами. А это, еще раз подчеркну, не может не сдетонировать и на Северном Кавказе, и в Поволжье, и в Центральной Азии, и на Ближнем Востоке.
И тогда я снова задаю вопрос: во что здесь играют американцы? Они наводят на Украине 'западный демократический порядок' или же толкают мир в пламя радикального исламского пожара? Они должны объясниться по этому вопросу, особенно после того, как их игра с талибами и бен Ладеном завершилась финалом в виде 11 сентября 2001 года. Только пусть они объясняются не здесь, где некому с ними более или менее жестко говорить, а там, где еще разговаривают на равных. У себя же в Америке, в Европе, в Израиле, в Китае.
А после того, как они по этому вопросу объяснятся (если объяснятся), можно будет потребовать объяснений и по поводу их 'оранжевых' проектов на территории бывшего СССР, в том числе в Киргизии, Белоруссии, России и т.д. По поводу тех проектов, согласно которым, напомню, хаос в Белоруссии должен начать развертываться уже летом-осенью 2005, а в Москве – зимой-весной 2006 года.
Но пока никто от США никаких объяснений по поводу этих проектов всерьез не требует. И тогда у меня возникает вопрос: в каком времени мы сейчас живем?
Отвечаю: мы живем в 1990-м году. Ах, вы не хотите жить в 90-м году? А вас никто уже на сей счет не спрашивает. Вы уже в нем, в 1990-м, со всеми вытекающими отсюда последствиями. И на горизонте 1991год, год государственного распада.
Я попытался свести российско-украинскую идеологическую полемику в отношении западного проекта к самым простым формулам. Что говорят 'западенцы'? Они всему в этом проекте говорят 'да!': Запад – 'да'! Папа – 'да'! Америка – 'да'! Это ответ тех сил, которые представляют Ющенко и Тимошенко.
А что говорят западному проекту Янукович или Путин? Они что, говорят 'нет!'? Ничего подобного, они говорят: 'Да, но…'. 'Мы, конечно, тоже 'за', но…'. Значит, Буш или Киссинджер должен в этом услышать 'да', а баба Маня – 'но'. Вот такой у нас креатив… А их, конечно, тут же начинают 'прессовать': 'Это какое там 'но'? Ну-ка, повтори, ты 'но' сказал?' – 'Нет, я 'да' сказал'. – 'Нет, ты 'но' сказал, ты 'да' не сказал…'.
А кто же, в действительности, внятно сказал 'нет!'? Ни Путин, ни Янукович не сказали. И Зюганов не сказал. Это первое. И второе: что значит сказать 'нет'? Мы же политикой занимаемся, мы отвечаем за судьбу своего народа. Это не экзистенциальный выбор, не личный выбор ануевской Антигоны: 'сказать 'нет' и умереть'. Это выбор народа, а он-то не умереть хочет, а жить.
В политике нельзя просто сказать 'нет'. В политике сказать 'нет' – это значит сказать 'да' чему-то другому. Чему другому? Другому, своему проекту! Но где он, этот свой проект? Кто хотя бы занят разработкой контуров своего проекта? Ответа не слышно. А если своего проекта нет и его разработку никто не ведет, что мы можем сделать в России в такой ситуации?
Вот что, в действительности, предъявили нам события на Украине. Взяли оранжевый платок, обмакнули его в грязь и бросили нам в лицо, как вызов, как перчатку. А мы эту перчатку даже поднять не можем, потому что до конца не понимаем, в чем состоит вызов и каков его реальный масштаб.
Это и есть главный ужас нынешней российской ситуации. Потому что ситуация эта такова:
наш консенсус – гедонизм;
наш мейнстрим – криминал;
наше социальное качество жизни – регресс.
Вот что такое нынешняя Россия.
Уже только слепой не видит, что либеральные реформы, которые проводятся все эти годы, ослабляют общество. Но одновременно идет постоянный разговор об укреплении государства. Ослаблять общество и укреплять государство – это, простите, явная шизофрения. На фоне которой реальное содержание жизни, реальный вектор процесса определяют вот эти три понятия: гедонизм, криминал, регресс.
У нас возник чуть ли не поголовный социальный консенсус в том, что все хотят 'оттянуться'. Одни – на задворках дома поллитровкой плохой водки, другие – в Куршавеле. У нас чуть не полстраны ворует: один – трубу с завода, другой – миллиарды с нефтяного месторождения. А общее социальное, экономическое, политическое качество, всем этим порождаемое, – деградация, регресс.
Но в регрессе первыми гибнут наиболее сложные системы – это закон. Они же не в вакууме работают и воспроизводятся, а в таком вот общем регрессивно-деградационном контексте. Гибнут сложные системы в военно-промышленном комплексе, в науке – везде, где они еще остаются. Гедонизм, воровство, деградация – это наша сегодняшняя жизнь, это три кита, на которых она развертывается.
Можно ли эти тенденции всерьез, по большому счету, повернуть? Кто знает… Но, даже если в принципе можно, возникает вопрос: что это будет означать социально-психологически?
Поясню на житейском примере.
Был я недавно в одной очень милой компании, приехал с опозданием, народ уже чуть-чуть 'принял' и на меня наскочил с вопросами: давай объясняй, что у нас в России происходит. Я начал отбиваться, и возник у нас вполне конструктивный спор.
Собеседник мой, из старой советской очень порядочной семьи, не вор, не слишком преуспевающий, но и не нищий, говорит: 'Мне вся эта идеология не нужна. Когда у меня сын спрашивает, что такое патриотизм, я ему отвечаю: 'Ну, вот, моя семья''.
Затем собеседник добавляет: 'А у меня сегодня день рождения!' Я ему: 'Давай выпьем за твою маму'. 'Да, – говорит, – давай, это прекрасная женщина, настоящий человек своего времени'.
Я тогда спрашиваю: 'Какого времени? Ты мне только что сказал, что тебе не идеология нужна, а семья. Но семья – это не звериный прайд, у тебя же не кошечки, у тебя дети. Ты должен им про бабушку рассказать, а как ты будешь рассказывать про бабушку и не рассказывать про время и страну? Ты не можешь не дать им свою оценку. Что ты им скажешь: моя мама героически защищала великую державу или моя мама холуйски служила преступному коммунистическому режиму? Какое время, какая страна, такая и мама'.
Он возражает: 'Нет, при чем здесь идеология, мы и наши родители были просто честные профессионалы'… Я спрашиваю: 'Что значит – профессионалы? В армии какие профессионалы, они что – профессионалы-убийцы? Значит, как минимум, эти наши родители-профессионалы служили Родине. А почему они признали эту идеологию, а не боролись с ней? А потому, что страна ее признала, народ признал. И вы, и ваши родители в это верили. Я это хорошо знаю по своему деду, военному профессионалу, который перешел к красным'.
И я сам в это тоже верю. Верю, что моя страна, мой народ, который это выбрал, нашел в нем свою правду. А если страна и народ – быдло, если проект, который они выбрали и за который проливали кровь,- мерзость, а 70 лет истории страны – мрачная ахинея, то травма в социальном сознании будет бесконечна и неизлечима.
Сознание, раненное тезисом об исторической ошибке и черной пропасти глубиной в 70 лет, нельзя собрать. Если 'народное быдло' совершило такую ошибку, его потомкам бороться и умирать не за что. Человек с таким сознанием изначально психологически травмирован и подавлен. Но травма не только не залечивается, эту рану последовательно расширяют и углубляют. Вот мы и имеем подавленный, депрессивно-червивый патриотизм. Вот та наша 'идеология', которой сейчас брошен вызов и которая должна на него отвечать и бороться.
