на меня.
Ветер загрохотал в ушах, завыл и затрещал в чешуйках и рогах. Я замахнулся и
ударил когтями. Но конь успел увернуться, быстро захлопал крыльями. Сверкнули
блеклые злые глаза, пальцы ожгло холодом. Я ощутил всплеск силы, страшная боль
пронзила шею и бок. Зашипело и захрустело, ноздри опять пощекотало вонью горелой
кости и мяса. Быстрый взгляд показал, что крепкая броня выдержала удар черноты,
но раскалилась докрасна и покрылась сеткой трещин.
Бешенство придало сил. Я развернулся и ударил хвостом. Зарычал, нагнал
кувыркающегося демона. Тварь выровняла полет. Зашипела как змея, вперила в меня
ненавидящий взгляд и подняла обе руки. С ладоней сорвались дымные сгустки.
Чудовищный удар отбросил, от боли помутился рассудок. Я тряхнул головой и снова
поплыл навстречу. Черные шары и лучи били один за другим, грудь жгло, из ран
хлестала кровь. Но я уже не обращал внимания. Демон снова попытался увильнуть,
дабы продолжить расстрел. Но я не позволил. Из пасти вырвалось белое морозное
облако, погасило черные лучи и охватило Охотника. Заунывный вой быстро
оборвался, хмарь рассеялась. Предо мной висел большой кусок льда неправильной
формы. Сквозь стены виднелась фигура крылатого коня с оскаленной пастью, силуэт
всадника. В толще кристалла еще чувствовался злобный разум, ощущалось биение
тьмы. Но мрак не мог вырваться на свободу. Моя сила создала прочную тюрьму.
Нечто сродни пузырю-сну, но лишь отчасти. Вполне реальный микроскопический мир,
состоящий из одной пустоты. Снаружи маленький, но внутри бесконечно огромный.
Демон обречен вечно лететь в абсолютном вакууме. Кусок льда закружился в
воздушных потоках, подернулся дымкой и растворился в сером мареве…
Раны на груди быстро затягивались. Белесый туман шипел, сплавлялся в чешуйки,
заполнял прорехи в броне. Боль отпустила, остался легкий зуд и щекотка. Я
глубоко вздохнул, рыкнул и повернулся к колонне мрака. Столб пульсировал и
подрагивал, будто живой. По антрацитовой поверхности пробегала рябь, вокруг
плавали зыбкие клочья черноты. В толще мелькали силуэты города: дома, деревья,
площади и парки, автомобили, люди, животные… Линии и штрихи бледные, словно
выведенные на угольном порошке тонкой палочкой. Блеклая тень, лишенная материи и
даже энергии. Память, сон и отражение того, что жило в реальности. Но Род
сказал, что можно воскресить, напитать жизнью. Смогу ли я? В моих ли силах
сотворить такое?..
Я взмахнул хвостом и оттолкнул лапами холодный воздух, медленно поплыл вдоль
колонны. Прислушался к ощущениям, проник в собственную память. Дело довольно
трудное, если учесть, что их две. Одна принадлежит слабому человеку, вторая –
практически вечному Козерогу, хозяину Снов и одному из Хранителей Земли.
Воспоминания наползают одно на другое, смешиваются в дьявольский коктейль.
Однако на этот раз получилось неожиданно легко. Знания хлынули в мозг бурным
потоком, и я понял, каким способом могу сотворить задуманное. Род прав,
единственный выход — прикоснуться к тени и отдать свою Силу…
…Ветер засвистел, рассекаемый рогами и хвостом. Тяжелое могучее тело проломило
неподатливый воздух, разбило на части. Меня окутала серая пелена тумана. Сама
ткань Дороги Сна пришла в движение и подчиняемая моей воле превратилась в
огромное копье, на острие которого летел я. Аспидно-черная колонна приблизилась,
заполнила собой мир. Я увидел плотную смолянистую поверхность столба, вялую
дрожь потоков и завихрений. Мерзкая грязь, болото, толстый пищевод, что питал
океан Хаоса…
Клочья мрака мазнули по загривку, вызвали жгучую боль. Я взревел, но только
ускорил полет. Наклонил голову и нацелил рога в стену черноты. Раздался грохот,
бешеный рев. Я успел увидеть: там, где тьма соприкоснулась с серым туманом,
родилось прозрачное пламя. Языки и клубы магического огня загудели, вгрызлись в
колонну. Тьма полыхнула, словно нефть… А затем страшный удар сотряс от рогов до
кончика хвоста. Чудовищная боль схватила в колючие объятия.
Первыми выгорели глаза. Клочья тьмы и пламени ворвались под череп. Но я не ослеп
— мне не нужны глаза, чтобы зреть… В открытую пасть залетел огонь. Выбил зубы и
колючим клубком покатился по внутренностям. Ревущее пламя теперь снаружи и
внутри… Костяные чешуйки плавились, горела кожа и мышцы, рога раскалились
добела.
Твердая тьма боролась изо всех сил. Но я разбивал волны ожившего мрака, упорно
летел дальше. Туда, где виднелся город. Я перестал ощущать боль. Исчезли звуки и
запахи. Пропали мысли. Осталось лишь желание, стремление и воля…
Когти превратились в пепел, от рук остались обугленные культи. Плоть обгорела,
обнажились ребра и кости. Хвост отвалился и распался на части. Пылающие обломки
летели позади и немного в стороне. Один из рогов не выдержал, с грохотом
взорвался. Второй просто отпал, выломав добрую половину черепа. Я обратился в
метеор, которые так часто прорезают ночное небо Земли. Но маленькая часть меня
еще жила и чувствовала. Я знал, что победил. Знал, что колонна тьмы взорвалась,
и крысиный лаз теперь заблокирован. И знал, что распадаюсь на микроскопические
частицы, становлюсь чистой силой наподобие Рода. Но это знание было снаружи, вне
меня. И не вызывало эмоций… Душу и сгусток энергии, что осталось от могучего
тела вело последнее стремление.
Крыши домов, деревья и дороги приблизились. Блеклые бесшумные тени постепенно
обрели объем. Я видел город, тянулся к нему всем своим существом. Но уже на
подлете случилось неожиданное. Ядро энергии, что осталось от меня, взорвалось.
Мысли разметало, искорежило. Чистая белая вспышка поглотила мир, и я перестал
существовать…
Удар получился весьма ощутимым. Из глаз брызнули искры, дыхание со стоном
вылетело из груди. Я задушено вякнул и взвыл от боли — прикусил язык. Пошарил
руками: горячий шершавый асфальт, мелкие соринки и пыль. Уши уловили множество
разнообразных звуков: голоса людей и крики детей, рев автомобилей, шелест листвы
и сытое урчание голубей. В воздухе витали запахи весенних цветов, пыли и
бензина. Легкий ветерок взъерошил волосы, ласково пощекотал кожу.
Я застонал, медленно сел на колени. Распахнул глаза и увидел: залитая ярким
солнечным светом площадь Славгорода, зелень листвы, цветы на клумбах. Невдалеке
гранитная плита памятника, чуть дальше здание горисполкома. В синеве неба
медленно и величаво плыли маленькие белые облака, летали стайки птиц. Город жил.
Люди спешили на работу, улыбались, иногда хмурились. Невдалеке пробежала ватага
взъерошенных мальчишек со скейтбордами в руках. За спинами школьные ранцы, лица
счастливые — убежали с уроков, чтобы покататься. На меня глянули настороженно,
обогнули по широкой дуге — родители приучили опасаться грязных оборванцев.
Проехал грузовик, обдал дымом и гарью. Загрохотал старый, насквозь проржавевший
троллейбус…
— Сашка! — послышался знакомый голос.
Повернувшись, я увидел сидящего на асфальте Вадима. Кожаный костюм в дырах и
подпалинах. Кольчужная рубашка разорвана на груди, в нескольких местах колечки
вообще сплавились. Лицо бледное и грязное, в царапинах и кровоподтеках. Глаза
совершенно безумные.
— Как у тебя получилось?.. — изумленно прохрипел друг.
