проводов, всевозможных датчиков, присосок и контактов. Чувствую себя подопытным
крысом… И когда наконец получается сосредоточится, Камышев сбивает с толку
ценными замечаниями и советами.
— Александр, что с вами сегодня такое? — возмутился ученый. Оттопырил нижнюю
губу, поморщился. Громко щелкнул выключателем, набрал команду на клавиатуре. –
Сосредоточьтесь! Иначе процесс обучения существенно затормозиться.
— Егор Юрьевич! — фыркнул я с раздражением. — Давайте поменяемся местами! Вы
будете морозить задницу на полу и медитировать. А я сяду в кресло, стану
попивать чаек и умничать насчет Стихий, токов и энергетики.
Камышев встрепенулся. Приподнял бровь и поправил очки, смущенно откашлялся. На
пухлых щеках заиграл румянец.
— Простите, Саша! — пробормотал ученый и отвел взгляд. Взглянул на циферблат
будильника. — Вы устали… Ничего себе, прошло пять часов! Понимаю, трудно
работать без перерыва…
— Вот если бы посидели на моем месте, то поняли, — проворчал я. Принялся
отцеплять от тела датчики и липучки, осторожно скомкал провода и откинул в
сторону. Встал, с наслаждением потянулся, хрустнул пальцами. Несколько раз
присел и нагнулся, разгоняя кровь, потянулся к рубашке. — А у меня сейчас по
расписанию сытный завтрак, чашечка кофе и солнечная ванна… Хотя последнее
отменяется, третий день погода паршивая.
— А как же работа?! — воскликнул Камышев и вскочил с кресла. На лице появилось
озабоченное выражение. — Мы только начали синхронизировать вашу энергетику со
стихийной!
— Егор Юрьевич, идите к черту! — рявкнул я. Быстро натянул теплую рубаху и
направился к выходу. — Позавтракаю, утолю естественные нужды бренного тела, и
тогда вернемся к работе.
— Даю полчаса! — нагнал у двери занудный голос Камышева. — Нам нельзя медлить!..
Потом с вами позанимаются мои ассистенты, разовьют способности медиума. Вечером
поработаете с оборотнями и ведьмаком — навыки трансформации и ускоренного боя
тоже пригодятся. И вообще… пора бы научится подпитывать тело силами Стихии.
Я взялся за ручку, обернулся и взглянул на ученого. Никогда бы не подумал, что
под несуразной, немного инфантильной внешностью кроется маньяк. А такой
безобидный… Худой и чахлый. Глаза сонные, водянистые. Но в минуты увлечения на
щеках появлялся лихорадочный румянец, голос звенел, а взор метал молнии. Во
время исследований Камышев становился самим собой — непримиримым фанатиком,
маньяком-мучителем, способным идти по трупам к алтарю науки.
— Вся беда в том, что я один, а вас целая армия, — буркнул я, глядя на ученого.
— Смиряйте аппетиты, Егор Юрьевич! Я не железный.
— Будете, Александр! — твердо сказал ученый. — Переплавим! Запомните — жду здесь
через полчаса!
Я отмахнулся, хлопнул дверью и побежал вверх по лестнице. Интересно, почему
лаборатории и мастерские обычно стараются расположить в сырых и холодных
подвалах? Техника безопасности? Бред! Там и взрываться-то нечему. Скорее всего,
манит ощущение таинства и некоей обособленности. Для полного счастья Камышеву
нужен средневековый замок битком набитый аппаратурой и адскими приспособлениями.
Как сейчас вижу: задымленное помещение с голыми серыми стенами, искры
электрических разрядов и крики несчастных жертв… А посреди сего кошмара –
вытанцовывающий под звуки церковного органа ученый. В белом халате, со
скальпелем и микроскопом в руках. Ага… И для достоверности надо добавить
безумный смех, выпученные глаза. Ужас…
Лестница привела на первый этаж. Я побродил по пыльным темным коридорам. Уловил
тяжелый запах готовящейся еды и свернул на кухню. Светлана Леонидовна,
заморенная пожилая женщина, повариха и кладовщица «храмовцев», молча поставила
предо мной тарелку с макаронами. Положила большую котлету и обильно полила
подливой.
— Приятного аппетита! — пожелала она и отвернулась к фыркающим кастрюлям.
Поняв, что на завтрак больше ничего не предусмотрено, я подхватил тарелку и
пошел к дальнему столу. По пути захватил вилку и пару ломтиков хлеба, уселся на
стул и приступил к еде. Без аппетита съел половину котлеты, вяло поковырялся в
макаронах.
Камышев прав. Я уже чувствовал, что могу обходиться без пищи. Транс и соединения
со стихией восполняли потраченные калории. Однако в силу привычки продолжал
питаться по старинке — пережевывая и проглатывая комочки мяса, рыбы и теста.
Возможно, когда-нибудь и правда перестану есть. Но пока не мог отказаться от тех
ощущений, что давала еда.
За прошедшие три дня я многому научился. Данилов не обманул, за меня взялись
буквально все «храмовцы». Чаще истязал Камышев, иногда в компании нескольких
коллег и ассистентов. Кроме околонаучного бреда, чем частенько грешил Егор
Юрьевич, ученый рассказывал много интересных вещей, давал довольно ценные
советы. Научил быстро входить в транс и проводить детальную диагностику
организма, осознанно управлять процессами тела. В первый же день я сумел
подправить самого себя. Увеличил мышечную массу, укрепил кости и немного ускорил
обмен веществ. Поработал с психикой, настроил рефлексы. Теперь ничем не уступал
спецназовцам Данилова… Но все это — лишь малая толика того, что достиг. Камышев
заставил учиться работать со Стихией Земли, совмещать ритмику тела с потоками
энергии в почве, камнях и деревьях. И у меня получалось! Семена и мертвые
веточки, к которым прикасался, пускали ростки, зеленели. Камни, металл и даже
обыкновенная дорожная пыль подчинялись мысленным приказам. Подпрыгивали в
воздух, летали, вели себя как живые существа. Но самое главное — я чувствовал!
Иногда, в редкие моменты озарения ощущал тяжелую мощь скалистых утесов, движение
соков, легкую и зыбкую силу песка. Мог говорить с Землей, отдавать приказы,
видеть ее глазами. Впечатление непередаваемое…
Когда Камышев заканчивал занятия, за дело брались другие «храмовцы». Данилов
рассудил, что меня следует обучать комплексно, по многим дисциплинам. Вот уже
второй день я занимался единоборствами и стрельбой с рядовыми вояками. Ведьмак
учил обращаться с холодным оружием, натаскивал в бою на ножах и, к моему
огромному удивлению, на мечах. А несколько обыкновенных на вид молодых парней
пытались объяснить смысл трансформации, превращения в волка или другого зверя… С
этим у меня оказалось довольно туговато. Разбивать морды, крушить кости и
стрелять из автомата не такая уж хитрая наука. Особенно если можешь за несколько
минут сделать опробованное движение рефлексом. С клинками сложнее, но тоже
неплохо. А вот превратиться в зверя, полностью изменить облик оказалось труднее.
И сколько ни объясняли молодые оборотни, я никак не мог постигнуть смысла
преображения.
Лишь здесь и сейчас, на территории заброшенного завода, в процессе поглощения
новых знаний я начал жалеть, что в сутках двадцать четыре часа, а не сорок
восемь. И сколько бы ни ворчал на ученого за тиранию, но сам увлекся настолько,
что перестал замечать окружающее. Приходил в себя глубокой ночью, неохотно шел в
дальнюю комнату и ложился на жесткую койку. Три-четыре часа беспокойного сна,
