означала фраза Вадима, о недопустимости влияния посторонних электромагнитных
полей? Тогда пропустил мимо ушей, а теперь вспомнилось. Хм… Не удивлюсь, если
каком-то сарае стоит нейтронный реактор. А может электроника мешает волхованиям?
Впрочем, что гадать…
С любопытством осматриваясь, я пошел по дорожке. Деревня необычная, слишком
тихая и спокойная. Ни шума автомобилей, ни рева стереосистем. Избы — как с
картинок о царских временах. Сделаны из толстых ошкуренных бревен плотно
пригнанных одно к другому. Насколько знаю в такие гвозди вбивать не надо,
держаться под своим весом. Тяжелые ставни и крылечки украшены затейливой
резьбой. Из укрытых соломой крыш торчали печные трубы, из некоторых вился
бледный дымок. Ветер доносил вкусные запахи домашнего хлеба и наваристой мясной
похлебки.
В саду углядел колодец — старинный «журавль»: длинная жердина на стойках, к
одному концу крепишь ведро, на другом веревка — принцип рычага. Я
заинтересовался и подошел ближе, перегнулся через край деревянного сруба: темный
вертикальный тоннель, выложенные гладкими камнями стены. На меня дохнуло
холодком, запахом влаги. Вода блестела где-то в невообразимой глубине.
— Водица далеко, — раздался звонкий девичий голос за спиной. — Зимой выпало мало
снега, вот подземные ручьи и не напитались.
— Не пересыхает? — спросил я.
Обернулся и столкнулся со смеющимся взглядом. Предо мной симпатичная молоденькая
девушка в белом сарафане. Длинные светлые волосы рассыпаны по плечам, в
солнечных лучах отливали червонным золотом. Личико смазливое и хитренькое:
длинный остренький носик весь в крапинках веснушек, круглые щечки и пухлые губы.
Фигурка тоже ничего — женственная и сочная. Мешковатый сарафан не скрывал
широкие бедра и развитую не по годам грудь. Ноги босые — вот почему не услышал
шагов. На плече длинное изогнутое коромысло, на железных крючках болтались
пузатые деревянные ведра. Златовласка без труда поддерживала, видно давно
привыкла к тяжелому труду.
Девушка с любопытством оглядела меня и весело засмеялась, сказала поучительным
тоном:
— Нет, конечно. Колодец глубокий, в самую суровую засуху есть вода, но доставать
трудно. Приходится не «журавлем», а веревкой.
Она нагнулась, поставила ведра и положила коромысло. Ухватилась за жердину,
опустила один конец и принялась цеплять ведро.
— Давай помогу, — сказал я.
Подошел и перехватил ведро, начал неумело крепить бечевкой.
— Кто ж так вяжет? — дробно засмеялась девчушка. — Дай сюда! Ты будешь за
веревку тянуть.
Я послушно отдал деревянную бадью и ухватился за спусковой канат. С удивлением
проследил за тонкими пальчиками, что ловко зацепили дужку ведра в железную скобу
и обмотали бечевками.
— Опускай! — скомандовала девушка. — Не так быстро, а то о стены разобьешь. Что
я тогда отцу скажу?.. Обругает, еще и накажет.
В глубине колодца раздался плеск, веревка дрогнула и натянулась. Я дернул, с
легкостью вытащил полное ведро.
— Хочешь водички? — спросила девушка. — Хорошая, вкусная. Только пей осторожно –
студеная.
Я кивнул, подошел к срубу и наклонился над ведром. Вода и правда оказалась очень
холодная, зубы сразу же заломило. Я фыркнул и поежился, сделал еще несколько
жадных глотков. Никогда не пил настолько вкусной и свежей воды! В кране –
сплошной хлор и ржавчина, минералка почему-то отдает пластиком и кажется
мертвой. А эта сладкая и удивительно живая. В голове сразу же посветлело,
остатки сна упорхнули. Я вытер рукавом занемевшие губы и благодарно кивнул.
— Никогда не пил лучшей воды, — признался я. — Особый источник?
— Нет, — улыбнулась девушка, смахнула с глаз светлую прядку. — Обычный. Это еще
что, у нас в овраге у озера родники есть. Вот где водица живительная… Кстати,
меня Златой зовут! А тебя?
— Александр, — представился я.
Перелил воду в другое ведро, вытянул из колодца еще одно. Девушка ухватилась
было за коромысло, но я отобрал, зацепил в дужки ведер и поднял на плечо.
— Где живешь? Веди, — произнес я с улыбкой. — Хрупким девочкам нельзя носить
тяжести.
— Скажешь тоже, — непринужденно и весело засмеялась она. — Как тогда работать?
Белоручкой быть не хочу, никто в жены не возьмет. Пойдем, тут недалеко. Я тебя
раньше не видела. Ты откуда? В гостях или надолго?..
— Из Славгорода, — ответил я. — Остановился у Вадима.
— У внука Велимира, волхва верховного, — сообразила девушка. Скорчила
таинственную рожицу, приставила палец к губам и шепнула: — Добрый парень. Наши
девицы пятую весну по нему сохнут. А он кремень, никому венка в праздник Макоши
не дарит. Говорит, сначала выучиться надо, а потом за юбками бегать…
Злата обиженно надула губки и нахмурилась — я понял, что и сама запала на
Вадика. Но тут же улыбнулась и поманила рукой, убежала вперед. Я пошел следом,
осторожно ступал по тропинке. Краем глаза следил за ведрами, чтобы не
расплескать. К коромыслу привыкать надо, очень уж неудобная штука — кренит то
влево, то вправо, постоянно грозит соскользнуть. Я останавливался и поправлял,
искал точку равновесия. Девушка нетерпеливо подгоняла, показывала дорогу. Не
выдержала и скрылась между деревьями. Я услышал беззаботный смех, звонкий и
чистый голос, что выводил простенькую песню. Вернулась с охапкой трав и цветов.
Скакала вокруг меня как задорная козочка, хихикала и корчила умильные рожицы.
Вообще смеялась много и охотно, по поводу и без оного — так умеют лишь дети.
Личико раскраснелось, в чистых голубых глазах сверкали желтые искорки.
— А что за Макош? — полюбопытствовал я.
— Вот дуреха! — хихикнула Злата. — Макош — богиня земли и плодородия.
— А-а-а… — многозначительно протянул я.
Наморщил лоб и попытался вспомнить еще каких-нибудь славянских богов — надо ж
блеснуть перед девочкой. Но с изумлением понял, что почти не помню русскую
мифологию. Скандинавскую назубок — как же, там длинноухие эльфы и умелые
бородатые гномы! Греческую и римскую проходили в школе и универе. А вот о
славянской только краем уха и то какие-то обрывки. Что, в общем-то, странно,
ведь своя история, богатые мифы ничем не хуже тех же кельтских и скандинавских…
Вроде бы Перун был, бог войны и молний, еще Иван Купала… или нет, мужик — уже из
православия. А прообраз — богиня воды Купава. Кстати, хороший праздник — с
друзьями каждое лето выезжали на озеро, бесились, пускали венки на воду и
прыгали через костер. А потом водка, шашлычки — прелесть!.. Я мотнул головой,
отгоняя видения, и прикусил язык. Если раскрою рот и брякну, то, несомненно,
опозорюсь. Уж лучше промолчать и сделать вдумчивый вид — да-да, конечно, помню и
знаю, — а потом выспросить у волхва или Вадика.
— У вас в городе все такие неуклюжие? — укорила девушка, когда я в очередной раз
