Рoковые девчонки из открытого космоса

животику Ревора, от чего тот ахал и хихикал.

– Сви нгуйс кор ейс омн ой! – вскричал он, не успевая перевести дух.

– Сви нгуйта нцуи пой! – удовлетворенно ответил Игги, не разжимая челюстей.

– Вот они. – Сатурна поманила Небу. Та привстала на цыпочки и заглянула через плечо Сатурны: две зверушки сплелись клубочком в чулане для мусора. Неба подавила смешок.

Вернувшись в подвал, Сатурна зажгла мускусную свечу и нагнулась поцеловать Небу в шею, где до сих пор заживал последний Пупсиков укус любви.

– Давай я приложу алоэ-вера, Темная моя, – сказала она.

– Зверюшки и девочки, – размышляла вслух Неба, пока Сатурна втирала мазь ей в кожу. – Вот по крайней мере две категории форм жизни в этом доме, у которых нет проблемы с концепцией отношений.

– Мы на этой Земле лишь на краткий срок, – ответила Сатурна, вытирая руки и откидывая черные атласные простыни с постели. – Глупо этим не пользоваться на всю катушку.

– Знаешь, вот что смешно: я уверена, что Джейк считает, будто по-своему этим на всю катушку и пользуется.

– Может, и так, – признала Сатурна, рассупонивая Небу и наблюдая, как чувственно спадают на пол у лодыжек слои бархата и кружев. – Может, и так.

Джейк запланировал понедельник до отказа. Во-первых, нужно заскочить в банк и проверить, не пришло ли пособие. Затем… да вроде бы на самом деле и все. Он поставил будильник, чтобы день начался пораньше. Но первым его разбудил телефон. Тррринг. Тррринг. Джейк застонал и натянул подушку на голову. Трринг. Трринг. Джейк снова стащил подушку с головы и осоловело прислушался, не шлепают ли к телефону чьи-нибудь ноги. На фронте шлепанья ног – тишина. Трринг. Трринг. Может, звонильщик сдастся. Секундочку! А может, звонит Бэби. Намотав полотенце на талию, Джейк совершил безумный бросок к телефону. Прежде чем поднять трубку, он отдышался.

– Э-э, хелло? – пробормотал он, на всю фигню разыгрывая сексуальный сонный голос. По его опыту, это виртуально означало кучу бабок.

– Это Джейк?

Он узнал голос. Трейси, женщина, которая подписывала банды играть в «Сандрингаме». Прямая, как игла старого граммофона, Трейси особо не располагала временем на любезности. Вроде, например, «алло». Джейк представлял, как она сидит в своем кабинетике над баром, в углу накрашенного черным рта болтается сигарета, одна рука прочесывает непокорную шевелюру – в самой прическе ирония, – а другая до побеления в костяшках сжимает телефонную трубку, словно та может дать деру.

– Это Джейк, – подтвердил он со вздохом, отбросив сексуальность и оставив разбираться с абонентом лишь сонность в голосе.

– Разбудила? Это Трейс.

– М-м. Скокавремя? – Тон у него стал укоризненным.

– Одиннадцать тридцать, – отрезала она. Запугать Трейси было нелегко. В ее должностные инструкции входило говорить «нет – значит, нет» произвольному количеству рокенролльных соискателей, которые настойчивостью компенсировали нехватку таланта и оригинальности. – Уже не вполне первый луч зари, Джейк, – сухо заметила она, затягиваясь сигаретой. – Мне кажется, тебе нужна настоящая работа.

Джейк спустил ей это с рук. Он знал, что таков ее стандартный способ расшевелить музыкантов. Никто не встает до разгара дня, если не вынужден. Уж ей ли не знать.

Чётакое? – зевнул он.

– Слыхала, сейшак в воскресенье состоялся. – Она присвистнула. – Лучшие отзывы за все то время, что я тут, короче, а это уже как полторы жизни. – Трейси было двадцать пять. Она подписывала команды в «Сандо» четыре месяца. – Поэтому я не буду припоминать тебе изменения в программе. Сам знаешь порядок. Короче, мы хотим обе банды обратно как можно скорее. Раньше всего могу забить вас на субботу через неделю. Пойдет?

– Ага, клево, – приободрился Джейк. Субботний вечер. Это настоящий прорыв. «Босния» уже целую вечность играла по будням и временами по воскресеньям.

– Не хочешь дать мне контакты «Роковых Девчонок из Открытого Космоса»?

– Могу им передать. Я их увижу. На самом деле телефона у них нет.

– Шутишь! Даже мобильника?

– Не-а.

– Невероятно. Э, Джейк. Старик.

Джейк философски напучил губы, ожидая удара. Когда определенные люди называют тебя «старик», это не значит «дружище». Это может означать «обсос», «мудень», «хуй-с-горы», «недоебок». Кроме того, это может означать, что говорящему – «старикану» в данном случае – нужна от «старикуемого» какая-то услуга, и больше того: он знает, что услуга эта праздника старикуемому не сделает.

– Мне бы, э-э, хотелось, чтобы «Девчонки» были основным составом. А вы на разогреве, старик.

– Тебе нормально? – Тон ее подразумевал, что если ему не нормально, ей это без разницы.

– Ага, как угодно, – ответил он. Одна его часть – не-то-чтобы-я-этого-хотел-или-как-то-но-если-успех- стучится-в-двери-я-скажу-заходи-чувак-где-тебя-носило-всю-мою-жизнь – вознегодовала. «Что? – с пеной у рта возопила она. – Мы рубимся уже много лет, а эти девки врываются, и мы их поощряем, и помогаем им, и дарим первый концерт, а потом стоим себе и смотрим, как они обходят нас на вираже?» Затем где-то шибался по темным задам даже самой просветленной души Неисправимый Самец – он высказывал сантименты столь же постыдные, сколь и непроизносимые. Типа: но они же ДЕВЧОНКИ, ради ёба! А мы – МАЛЬЧИШКИ! Так нечестно! Так нечестно! Однако третья – к счастью, самая большая – часть Джейка из чистого ликования хлопала ластами и крутила мяч на носу. «Девчонки» потрясны, а Бэби – такая четкая. Просто ебицкая звезда, и он будет счастлив даже настраивать ей гитару. А кроме того, может, если он ей скажет, она подарит ему смачный поцелуй, потом одно потянет за собой другое, а то потянет за собой третье, потом четвертое, потом…

– Значит, в субботу через неделю.

– В субботу через неделю.

Скользнув обратно в постель, Джейк понял, что уснуть ему трудно. Он сел, покрутил какое-то время дреды и обозрел свое одежное царство. Перегнулся через край, поискал самые неиспачканные трусы, кратко их обозрел и. вывернув наизнанку, натянул. В какой-нибудь из ближайших месяцев в самом деле надо будет устроить постирушку.

А может, и нет. Не за горами Ньютаунский Фестиваль. Два года назад, на пике своей швейной фазы Торкиль и Тристрам сотворили огромный стог одежды на продажу и запихнули его в такой огромный зеленый мешок для мусора. Но утром – а утра им удавались не лучше, чем Джейку, – они по ошибке схватили не этот мешок, а тот, в котором хранили грязное белье. Как впоследствии выяснилось, распродали они все до последнего лоскута – даже предметы нижнего белья, заскорузлые до хруста. И носки, которые уже могли не только сами гулять по улицам, но и развили в себе расстройства личности. Также выяснилось, что близнецам осталась вся сшитая одежда, а прибыли хватило на покупку новых «даксов», коробки пива и дюжины компактов. Близнецы не оглядывались ни разу. Фактически они смотрели только вперед – ожидая Золотого Века, когда все люди Ньютауна (ибо только в Ньютауне такое возможно) будут просто передавать друг другу свою старую одежду и тем самым приобретать себе целые новые гардеробы, которые не нужно будет стирать. На следующий год Джейк подбросил в кучу и свое грязное белье, добавив к нему и простыни. Прости Господи. Он до сих пор не сменил постель. Надо бы раздобыть новую на случай, если Бэби… если они с Бэби…

Джейк рассмотрел эту возможность в деталях. Он толкал ее и тянул, тер и гладил. Ммммм. Эти антенны. Ох, мужик. Мммм. Где же салфетки, когда они так нужны? Он глянул на часы. Двадцать минут первого. Пора уже и встать. Зевая, он натянул простыню на голову. Еще десять минут – и его здесь не будет.

По мостику над головой быстро простучали шаги. Хлопнула дверь. По космолету, нацелившемуся к