— Простите, сэр, ведь вы уже знаете, как поступить с этой ступенью? Мой друг и я с удовольствием поможем вам.
Кротоначальник расплылся в улыбке, так что вся его физиономия превратилась в бархатные складки. Он дружески похлопал Матиаса по плечу, и мышонок подивился тяжести и мощи его лапы. Он был благодарен судьбе, что это — лапа друга. Кротоначальник усмехнулся:
— Дружок Матиуш и старина Мафусалам, предоставьте это Кротоначальнику, все будет в лучшем виде.
— Он сказал, что вполне справится без нас, — пояснил Мафусаил.
Кротоначальник извлек из своего чемоданчика с инструментами широкую щетку и принялся чистить ею стыки между ступенями. Вскоре обнаружилось, что средняя ступень не составляет единого целого с остальными, но искусно пригнана к ним. Когда пыль была сметена, все увидели тонкий, не толще волоса, шов. Затем Кротоначальник, порывшись в своих инструментах, вынул жестянку с жиром и тонкий лом, один конец которого был расплющен наподобие шпателя. Обильно обмазав третью ступень жиром, крот вставил плоский конец лома в стык между пятой и четвертой ступенями и сильным ударом загнал лом между плитами. Используя лом как рычаг, он одним быстрым движением выдвинул четвертую ступень на дюйм вперед — под ней открылся длинный черный проем. Удовлетворенно хмыкнув, Кротоначальник подозвал своих помощников:
— Кроты, возьмемся-ка за эту ступеньку.
Вонзив мощные когти между ступенями, артель кротов дружно потянула и запела в такт:
На глазах пораженных мышей каменная плита плавно выдвинулась вперед, скользя по смазанному жиром камню. В глубину темного проема уходила лестница.
5
Старая лисица Села нараспев бормотала свои заговоры и заклинания, время от времени приплясывая вокруг постели больного. Но Клуни было не так-то легко одурачить. Он наблюдал, как лисица, приговаривая заклинания, брызгает на подушку отваром «волшебных трав», и думал: «Обычный обман: пляски и бессмысленные заклинания. Для чего, интересно, ей нужны все эти глупости, ведь она и без того хороший лекарь?» Села смазала раны Клуни целебными мазями и наложила припарки из трав. Аккуратно перевязав раны, она приготовила снотворное зелье. Клуни не раз прибегал к услугам лекарей и сразу понял, что Села из лучших, а нелепое бормотание, приплясывание и ужимки служат лишь для того, чтобы вызвать большее уважение, произвести более сильное впечатление на глупых и невежественных зверей. «Хоть она и лиса, но меня ей не надуть», — думал Клуни. Села заверила Клуни, что ее лечение в три недели поставит его на ноги.
— Три недели! — Предводитель крыс был в ярости: никогда еще он не выбывал из строя так надолго. Но он понимал, что лиса права: без нее он бы вообще умер или навсегда остался калекой. Как и все лисы, Села была хитрой. Из-за чего она так усердствовала, ухаживая за Клуни? Из-за того, что рассчитывала в будущем завладеть богатствами аббатства! Селу никогда не пускали в ворота аббатства, но она не сомневалась: когда армия Клуни возьмет Рэдволл, там найдется столько сокровищ, что хватит до конца жизни самому алчному зверю. Зелье Селы быстро подействовало, и Клуни, убаюкиваемый ее пением и бормотанием, начал засыпать. Знай он, что у старой лисы на уме, он вскочил бы как ошпаренный!
Старая хитрая лиса была предателем по натуре и всегда работала на двух господ. До сих пор в этой опасной игре ей всегда сопутствовала удача. С того самого момента, как она вошла в лагерь крыс, ее зоркие желтые глаза не переставая бегали по сторонам. Села уже успела сосчитать всех годных для боя крыс, ласок, горностаев и хорьков. От ее глаз не укрылся и отряд крыс, подгрызающих высокий тополь. И дураку ясно: это будущий таран. Кроме того, Села понимала, что день следующего штурма наступит не раньше чем через три недели — ведь она сама назначила такой срок выздоровления. Лисица увидела, что единственный глаз Клуни закрылся — зелье подействовало. Все начальники одинаковы — отказывают всем, кроме себя, в способности соображать… И этот здоровенный детина ничем не отличается от других: развалился и храпит во все сопелки, словно лисенок в логове зимой. Она обернулась к вооруженным крысам, стоявшим на страже у постели больного, и зашептала повелительным тоном:
— Чтобы никакого шума. Вашему хозяину нужен полный покой. И не разрешайте ему вставать, когда он проснется. А теперь, прошу прощения… — И она быстро пошла к дверям.
Черноклык и Краснозуб тотчас преградили ей путь:
— Куда это ты направилась, лисица?
Села облизнула губы, стараясь говорить вежливо, но убедительно:
— В свою нору — пополнить запасы трав, если, конечно, вы хотите, чтобы я и дальше лечила вашего предводителя.
Краснозуб легонько ткнул ее копьем:
— Клуни приказал, чтобы ты все время оставалась здесь, пока он не пойдет на поправку.
Лисица изобразила недоуменную улыбку:
— Но, уважаемые крысы, что же я могу сделать без моих трав и кореньев? Пожалуйста, позвольте мне пройти.
Черноклык грубо отпихнул ее от двери:
— Сядь. Никуда ты не пойдешь.
Лисе волей-неволей пришлось подчиниться. Она задумалась.
— Хорошо, тогда позвольте выйти хотя бы во двор. Мне нужно подышать свежим воздухом, а за нужными мне травами я могу послать своего помощника.
Краснозуб был непоколебим:
— Хозяин сказал, что ты должна все время оставаться здесь.
Села хитро улыбнулась. Она знала, чем их пронять. Состроив озабоченную мину, лиса сокрушенно покачала головой:
— Тогда скажите мне ваши имена, чтобы я могла сообщить их Клуни, когда он проснется от боли, с воспаленными ранами. Он, без сомнения, захочет выяснить, кто помешал мне его лечить.
Уловка сработала. Две крысы пошептались между собой, и Краснозуб обернулся к Селе:
— Слушай, лиса, можешь выйти во двор и дать поручение своему помощнику, но Черноклык со своим палашом все время будет рядом с тобой. Одно неосторожное движение — и одной знахаркой станет меньше. Ясно?
Села благодарно улыбнулась:
— Безусловно. Пусть ваш друг идет со мной, мне нечего скрывать.
Сын Селы, Куроед, сидел на могильной плите во дворе церкви и грелся на солнышке.
Черноклык не заметил, как лисы тайком перемигнулись. Куроед был искушен в искусстве шпионажа не меньше своей матери. С невинной физиономией выслушивал он поучения Селы.
— Слушай внимательно, сын мой. Предводитель крыс очень болен, ему необходимы мои особые снадобья. Беги скорее в нашу нору и принеси немного уховертки, кукушкиной слюны, шкурку угря, три полоски ивовой коры… боюсь, всего тебе не запомнить. Лучше я все это напишу. — Села обернулась к Черноклыку: — Не найдется ли у вас письменных принадлежностей, сэр?
Черноклык презрительно плюнул лисице под ноги:
— Ты что, издеваешься? За кого ты меня принимаешь? Письменные принадлежности — скажешь тоже!
Села обезоруживающе улыбнулась:
